Последние дни наших отцов

Клод, совсем убитый, ушел с кухни к себе в спальню. Что с ним происходит, куда он катится? Сперва так поступить с Робером, теперь прогнать Толстяка, его доброго Толстяка, лучшего из людей. Он преклонил колена у кровати. Господи, что он натворил? Перед его глазами все время стоял пылающий дом Робера; он мучил несчастного, который украл консервы. Он сложил руки и стал молиться. Ему снова нужен Бог. Во что он превратился? Он молился как безумный.

Господи, сжалься над душами нашими. Мы покрыты пеплом и сажей.
Мы больше не хотим убивать.
Мы больше не хотим воевать.
Что с нами сталось? Мы были людьми, а теперь мы ничто.
Куда нам идти? Мы больше не будем прежними.
Нам больше не быть людьми, ибо люди, настоящие люди, не ненавидят, но лишь пытаются понять.
Господи, что сделали с нами враги наши, принудив нас сражаться? Они преобразили нас, наполнили тьмой сердца наши, сожгли наши души, помрачили глаза и запачкали слезы. Они подменили нас, заразили ненавистью своей, сделали из нас то, чем мы стали.
Теперь мы способны убивать, мы уже убивали.
Теперь мы готовы на все ради своей цели.
Обретем ли снова сон, сон праведников?
Обретем ли силу?
Сможем ли снова любить?
Господи, излечится ли когда-то ненависть к другому или мы заражены ею навеки? Она хуже чумы, хуже любой болезни.
Господи, сжалься над душами нашими.
Мы больше не хотим убивать.
Мы больше не хотим воевать.
Мы не хотим больше жить в ослеплении ненависти; но как одолеть искушение?
Излечимся ли мы однажды от того, что пережили?
Излечимся ли мы однажды от того, чем стали?
Господи, сжалься над душами нашими. Мы больше не знаем, кто мы.

60

Кан был свободен, но разрушен. Здесь шли ожесточенные бои: чтобы покончить с остатками немцев, королевские ВВС разбомбили весь город.

Толстяк оказался здесь на следующий день после приезда в Кале. На его рукаве красовалась повязка УСО, которую он всегда носил в кармане пальто: он не хотел, чтобы война кончалась. Без войны он никто. Хорошо бы Секцию F направили на Восточный фронт. Тогда они снова будут вместе.

Он медленно брел среди развалин. Родители жили на другом конце города. Толстяк любил Кан, любил улицу с кинотеатрами, он так хотел стать актером, как американские звезды. После школы он для начала пошел работать билетером. А потом прошло время, а потом была война и было УСО. Он так давно не видел родителей.

Он шел около часа, огибая руины. Дошел до своего квартала, до своей улицы, и наконец почти до дома. На миг остановился, оглядел улицу, прохожих, дома. Киоск напротив стоял на своем месте.

Как возвращаются с войны? Он не знал. Постоял на тротуаре, потом попятился, скользнул за какой-то разрушенный флигель. И стал из своего убежища разглядывать улицу. Как возвращаются с войны?

Он смотрел на свой дом. Тут, совсем рядом. Думал о родителях. Они так близко. Он вернулся из-за них. Но не вернется, слишком длинным оказалось путешествие. Длиною в жизнь, наверно. Он сидел в нескольких метрах от дома, но он туда не пойдет. Он так и не поехал к Мелинде, он так и не увидит родителей. У него нет на это сил, слишком велика опасность разочароваться.

Он уехал три года назад и не давал о себе знать. Как теперь вернуться? Сидя на куче мусора, он представил себе эту сцену.

– Я вернулся! – крикнет он, входя в дом и демонстрируя свою повязку.

В доме поднимется радостная суета: единственный сын вернулся к родителям! Они бросятся к двери:

– Ален! Ален! – закричит потрясенная мать. – Ты вернулся!

Потом появится отец, раскрасневшийся от счастья. Толстяк прижмет к себе мамочку, за ней папочку. Обнимет изо всех сил. Мамочка будет плакать, папочка сдержит слезы.

– Где же ты был все эти годы? И ни разу не дал о себе знать, ни разу! Нам было так страшно!

– Прости, мама.

– Что же ты делал?

Он гордо улыбнется:

– Воевал.

Но ему никто не поверит. Только не он, только не Толстяк. Какой из него герой. Родители уставятся на него чуть ли не с испугом.