Последние дни наших отцов

Следуя сообщению из Лондона, Эрве еще раз повторил девушке инструкции, касающиеся ее задания. Он организовал ей поездку в Париж с членами Сопротивления: в фургоне ее довезут до Руана, там она переночует. Назавтра сядет в первый же поезд на Париж. Или послезавтра, или еще через день, если того потребуют правила безопасности. Главное – ни в коем случае не садиться в поезд, если она почувствует хоть малейшую опасность или если заметит предварительный досмотр либо контроль. Но в столицу ей нужно в любом случае прибыть до полудня: неважно, в какой день, но до полудня. По прибытии она должна направиться прямо ко входу в метро на станции “Монпарнас”, там ее будет ждать агент УСО, дальнейшее – его забота. Агент подойдет сам, ей ничего предпринимать не нужно. Он скажет: “Две ваши книги у меня, они вам по-прежнему нужны?”, она ответит: “Нет, спасибо, хватит одной”. Затем агент сведет ее со своим контактом в Сен-Клу, неким Гайо. Если в Париже начнутся проблемы, Гайо ее вытащит.

Эрве заставил Лору повторить инструкции и дал ей две тысячи франков. Назавтра ее вывезла в фургоне семья огородников из-под Руана, членов Сопротивления. Сердце ее было разбито вдребезги.

38

В слезах, весь в поту, он третий раз переворачивал вверх дном всю квартиру. Двигал мебель, поднимал ковры, вытаскивал книги из шкафа, рылся даже в корзинах для мусора. Одной открытки не хватало. Какого черта, как это может быть? Он любовно пересчитывал их каждый вечер. А потом, пять дней назад, одна исчезла. То был вечер среды. Его любимый вечер. Сперва он не встревожился, поискал между страниц книги. Ничего. Потом посмотрел на полу, в камине. И там пусто. В панике он обыскал всю квартиру. Тщетно. Назавтра он, пришибленный, проделал обычный путь до министерства и перерыл все ящики письменного стола. На всякий случай. Он знал, что никогда не уносил их с улицы Бак. Они могли быть только там. Он тщательно обшарил квартиру, каждый уголок. Искал везде. Не мог спать. Искал снова и снова. И теперь, на пятый вечер, после последних отчаянных поисков, убедился, что открытки в квартире больше нет. Так где же она?

Выбившись из сил, он повалился в кресло, переехавшее на время розысков в прихожую. Собрался с мыслями. Попытался понять. И вдруг хлопнул себя по лбу: кто-то к нему заходил! Его обокрали! А он ничего не заметил! Что еще у него унесли? В квартире теперь такой беспорядок, непонятно, все на месте или нет. Два года он не запирал дверь. Два года, с тех пор как уехал Поль-Эмиль, два года он не поворачивал ключ в замочной скважине. Уже два года. Немудрено, что в один прекрасный день его обокрали. Наверно, какой-нибудь бедняга искал еду: мяса теперь выдавали только сто двадцать граммов. Отец надеялся, что воришка, совершивший это злодеяние, хотя бы поест как следует. Наверняка он взял и серебро, перепродаст его за хорошие деньги. Но зачем воровать открытку? Открытки нельзя съесть.

Утром, уходя на работу, отец постучался в каморку консьержки. Она открыла, вид у нее был очень скверный. А увидев его, словно обезумела, как будто он был привидением.

– Некогда мне, не до вас! – в ужасе вскрикнула она.

– Меня обокрали, – грустно сказал он.

– А-а.

Казалось, ей совсем нет дела до его неприятностей. Она хотела было закрыть дверь, но отец не дал, просунул в щель ногу:

– Это значит, что у меня украли вещи, – пояснил он. – Это преступление, понимаете?

– Сочувствую.

– Другие квартиры у нас в доме не обворовывали, не знаете?

– По-моему, нет. А теперь прошу прощения, я занята.

Она отпихнула ногу отца, хлопнула дверью и заперла ее на задвижку, оставив беднягу одновременно в растерянности и в ярости. Ах ты, грязная уродина! Сегодня она показалась ему еще толще обычного. Он решил, что больше ничего не станет дарить ей на Рождество. И сегодня же вечером пойдет подаст жалобу в полицию.

39

Начало октября, суббота. Фарон встретился с Гайо из Сопротивления перед Нотр-Дам. Они как ни в чем не бывало гуляли в толпе прохожих, грелись на осеннем солнце. Прекрасный денек.

– Рад, что ты вернулся, давненько тебя не было, – произнес Гайо, чтобы завязать разговор.

Фарон кивнул. Гайо подметил, что тот выглядит иначе, чем обычно, – спокойный, умиротворенный, счастливый. Прямо удивительно.

– Что война? – спросил он.

– Идет помаленьку, – уклончиво ответил великан.

Гайо усмехнулся – из Фарона никогда слова не вытянешь. Сейчас он уже привык и не дал сбить себя с толку.

– Ладно, – сказал он, – чем могу быть полезен? Ты же небось со мной связался не только ради удовольствия меня видеть?

– Не только.

Прежде чем продолжить, Фарон огляделся и отвел Гайо в сторонку.

– Сколько людей можешь дать? Хорошо подготовленных. И еще нужен пластит. Много.

– Крупная операция?