Последние дни наших отцов

Пэл вернулся на конспиративную квартиру без особых предосторожностей. Он был в смятении. Все пошло не так, как он себе представлял. Что делать завтра, если отец снова не захочет уезжать? Бросить его, предоставить собственной участи? Увезти насильно? Остаться с ним и защищать его? Он ничего не понимал. Его учили сопротивляться немцам, но не научили бунтовать против собственного отца.

Он повернул ключ в замке и толкнул дверь. Услышал голос Фарона, тот бежал к нему, что-то говорил, но Сын, погруженный в свои мысли, не слушал. До него смутно дошло, что Фарон твердит про опасность, про комендантский час, что не надо возвращаться так поздно, что ночь – время мародеров, а мародеров задерживают. Тут Пэл взглянул на часы: оказывается, уже поздно. Он ходил несколько часов. В это время они с отцом могли уже быть в Лионе. Они уедут только завтра к этому времени, да хранит их Господь.

Фарон хлопал его по плечам:

– Все в порядке, Пэл?

– В порядке.

Вид у великана был игривый.

– Пианист прибыл… Черт возьми, вот тебе сюрприз…

– А-а, – только и ответил Пэл.

– Как это “а-а”? В гостиной он, в гостиной. Иди посмотри… Иди-иди!

Пэл послушно направился в гостиную. Он никого не хотел видеть, но, похоже, для Фарона это было очень важно. Он вошел.

Она в нетерпении сидела на диване. Пианистом была Лора.

* * *

Они даже не представляли, что можно так целоваться. Какая радость, какая радость эта нечаянная встреча! Они смеялись от счастья и снова покрывали друг друга поцелуями, словно не могли насытиться, – долгими, покороче, крепкими и мимолетными. Они снова были живыми.

Фарон предоставил им спальню, а сам устроился в гостиной на диване. И они провели ночь вместе, прижавшись друг к другу. Поспать не успели, спать – это неважно. Это была их самая прекрасная ночь. Лора все время смеялась, а Пэл повторял: “Вот видишь, как я тебя люблю! Вот видишь, я сдержал обещание!” И она прижималась к нему, обнимала изо всех сил. Войны больше не существовало.

– Лора, надо помечтать. Толстяк говорит, что мечтать – значит жить.

Она, положив голову ему на грудь, захлопала в ладоши.

– Давай помечтаем! Давай скорей!

Тень на потолке походила на карту Европы. Они решили уехать.

– Смотри, мы можем отправиться вон туда. В Швецию. На самом верху, на самом севере. Там озера, огромные леса, а главное, никого нет.

– Только не на север, – взмолилась Лора. – Север слишком северный.

– Не на север. А куда ты хочешь? Скажи, и я поеду за тобой. Поеду все равно куда.

Она поцеловала его. В углу на потолке они нашли карту мира, потом карту Америки.

– Хочу в Америку! – воскликнула она. – Поедем в Америку! Поедем скорей, эта война, по-моему, никогда не кончится.

Они стали смотреть на Америку.

– Хочу в Калифорнию, там солнце, – сказала Лора. – Или нет, в Бостон, там университет. Да, в Бостон. Но иногда там бывает холодно.

– В холод мы будем вместе.

Она улыбнулась.

– Значит, в Бостон. Расскажи мне, Пэл, расскажи про то, что будет в Бостоне.

Сын заговорил нараспев, как сказитель:

– В Бостоне мы будем счастливы. Станем жить в красном кирпичном доме с детьми и собакой. Жоржем.

– Жорж – это кто-то из наших детей?

– Нет, это собака. Славный пес, клубок шерсти и нежности. Когда он станет совсем старый и умрет, мы похороним его в саду. И оплачем, как мы оплакивали людей.

– Не надо про смерть пса, это слишком грустно! Расскажи про детей! Они будут красивые?

– Это будут самые красивые дети на свете. У нас будет красивая семья, большая семья. И больше не будет ни войны, ни немцев.

Они помолчали.

– Пэл!

– Да?

– Я хочу уехать.

– Я тоже.

– Нет, я хочу вправду уехать. Давай сбежим! Дезертируем! Мы и так много сделали! Отдали им два года, пора снова начинать жить.

– А как?

– Прямо отсюда, по одному из каналов. Скажем, что нас раскрыли и мы возвращаемся в Англию. А сами тайком отправимся в Портсмут и сядем на теплоход до Нью-Йорка. У нас в банке сбережения, на билеты хватит выше крыши. Да и на обустройство останется.

Пэл на миг задумался. Почему бы не уехать? Из-за отца. Он никогда не бросит отца. Но в Женеве тот будет в безопасности. Или можно взять его с собой в Америку. Он подарит ему билет на теплоход в каюту первого класса! Отличный будет подарок! Подарок за те его два дня рождения, что он пропустил. Да, они уедут все вместе, спрячутся в Америке. Чтобы любить друг друга. А если отец не захочет ехать? Завтра он предложит ему Женеву или Америку на выбор. Может, это и есть бунт.

Пэл посмотрел Лоре прямо в глаза. Какие у нее прекрасные глаза.

– Завтра мне надо уехать, – сказал он. – На два-три дня, обязательно надо. Самое большее через четыре дня я вернусь. Тогда все решим про отъезд.

Вот, завтра он пойдет к отцу и скажет: либо Женева, либо Америка.

– Возвращайся скорее! – взмолилась Лора.

– Обещаю.

– Обещай еще. Обещай любить меня, как обещал в Лондоне. Это было так красиво, я всегда буду помнить эти слова. Всегда.

– Я буду любить тебя. Каждый день. Всю жизнь. Всегда. В дни войны и в дни мира. Я буду любить тебя.

– Ты забыл: “Каждую ночь. Утром и вечером, на рассвете и в сумерках”.