Последние дни Нового Парижа

– Они преследуют тебя, – говорит Тибо. – Ты сфотографировала что-то, и нацисты всполошились достаточно, чтобы броситься в погоню. Отчего они так забеспокоились?

– Не знаю. У меня много снимков. Мне надо выбраться отсюда, чтобы их проявить и во всем разобраться, но сперва надо еще многое сфотографировать. Я не могу уйти. Я еще не поняла, что тут происходит. А разве тебе не хочется узнать про План «Рот»?

Чего Тибо хотелось, так это вырваться. Опередить тех, кто следует за ними по пятам – возможно, чтобы отыскать на пленках Сэм какое-то изображение, отражающее слабость нацистов, которую можно использовать против них. Но к удивлению молодого партизана, что-то в нем даже сейчас хранит верность Парижу. Ему придает силы мысль о книге Сэм, об этой лебединой песне, о прощальной речи, посвященной городу, который еще не умер. Он хочет увидеть эту книгу, и в самом деле, можно сделать еще множество снимков. Стоит подумать об уходе, как в голове у Тибо все путается. Это безумие, но… «Не сейчас, – думает он, – не раньше, чем мы с этим покончим».

Книга важна. Он это знает.

Он представляет себе увесистый том, переплетенный в кожу, с нарисованными от руки форзацами. Или другое издание, попроще, выпущенное каким-нибудь захолустным издательством. Тибо хочется подержать книгу в руках. Увидеть фотографии этих стен, чьи трещины шепчут, а образы, выцарапанные ключами, шевелятся; всех невозможных вещей, с которыми он сражался и которые теперь идут с ним рядом.

Значит, они охотятся не только на изображения, но и на сведения о Плане «Рот»? Что бы там ни было, решает Тибо, – да, все так.

Он следует за Сэм на север через квартал, где дома еще целы. Вдоль улиц по-прежнему стоят переделанные автомобили; слишком большие подсолнухи пробиваются сквозь здания; тихая партизанка склонилась над винтовкой в окне верхнего этажа, наблюдая за ними. Она поднимает руку, осторожно приветствуя Тибо, и он отвечает тем же.

Сэм фотографирует. Они спят по очереди. На рассвете на горизонте появляется огромная акулья пасть, которая улыбается, словно глупый ангел, и тихо жует небо.

Женщины и мужчины, не присоединившиеся ни к какой стороне и стремящиеся лишь выжить, сняли брусчатку и вспахали землю под ней. Они занялись фермерством посреди изменчивых руин, сражающихся друг с другом порождений Ада и одичалых сюрреалистических наваждений. Они устроили однокомнатные школы для своих детей в городках на одну-две улицы, они сторожат баррикады.

Одна из них находится близко к месту, где когда-то стоял дом. У них на пути, там, где был подвал, зияет яма, наполненная влажным гравием. Тибо замедляет шаг – он что-то чувствует. Он останавливает Сэм. Тыкает пальцем. В яме мокрые кости.

Путники не шевелятся, и в густой грязи что-то вздрагивает. Трубчатые отростки-ловушки переплетаются друг с другом, потом распутываются и отползают. Вода стекает с большой и злобной вытянутой головы, которая поднимается – зачем ей прятаться теперь, когда засада провалилась?

Это пескохальник, уродливая тварь с одной английской картины. Существо смотрит на них подпрыгивающими глазами на стебельках. Судя по останкам вокруг, оно питается случайными путниками и тощими лошадьми, как и большинство собратьев.

Сэм делает снимок хищника, который поднимается из грязи и шипит. Когда она заканчивает, Тибо упирает приклад винтовки в остатки стены. Сосредоточивается на собственной сути.

Тибо не очень меткий стрелок, но сосредоточенность помогает это исправить, технику стрельбы он освоил, да и близость изысканного трупа – немалое подспорье. Когда он стреляет, его пули попадают в яму и ее обитателя, барахтающееся в грязи существо издает блеющий звук, и тотчас же вспыхнувшее яркое пламя, похожее на огонек огромной свечи, поглощает все и сразу же гаснет.

Остается только запах горелого. Маниф мертв.

Когда Тибо и Сэм продолжают путь, кто-то кричит:

– Эй!

Над ближайшей баррикадой осторожно выглядывают чьи-то головы. Женщина с суровым лицом, с волосами, спрятанными под шарфом, бросает Тибо мешок с хлебом и овощами.

– Мы видели, что ты сделал, – говорит она.

– Спасибо, – прибавляет молодой человек в кепке, глядя на них через прицел дробовика. – А теперь, без обид, шли бы вы своей дорогой. – Он наблюдает за изысканным трупом.

– Этот? – спрашивает Тибо. – Он вам не доставит никаких проблем.

– Проваливай и уводи за собой друзей-нацистов.

– Что? Как ты меня назвал?! – сердито вопит Тибо. – Я же из «Руки с пером»!

– Ты приведешь их сюда! – огрызается мужчина. – Все знают, что за тобой охотятся.

Сэм и Тибо смотрят друг на друга.

– Ты слышал про Вольфганга Герхарда? – кричит Сэм.

Молодой боец качает головой и взмахом руки приказывает им убираться прочь.

В руинах домов шумит любопытный ветер. Они слышат перестрелки на отдаленных улицах. Тибо и Сэм преодолевают череду глубоких вмятин на тротуаре, и в конце концов молодой партизан понимает, что это следы какого-то гиганта.