Последние дни Нового Парижа

Мужчины беззвучно запускают инструменты. Изысканный труп смотрит собранными в кучку глазами. Его лицо-паук пытается убежать. Что бы его ни держало, держит оно хорошо. Орудия убийства идут в ход.

Зрители в зале «Рекса» кричат. Пилы касаются мест, где компоненты существа стыкуются друг с другом. Взлетают брызги чего-то слишком бледного и густого для крови. Они распиливают манифа на части.

Вивисекторы трудятся над невероятным телом. Изысканный труп заращивает раны, испуская облака опилок или клочки ваты, но его мучители лишь начинают резать быстрее, чтобы одолеть непокорную сюрреалистическую материю. Пилы вгрызаются в плоть.

И вот изысканный труп превращается в ничто. В три банальности. В останки. Жизни в них нет.

Тьма. Свет. Еще священники, ученые, кто-то несет куски другого манифа. Мужчина кивает оператору – в кадре он безусый, но Тибо узнает темноволосого, который удрал вместе с Алешем.

Пленка раздувается пузырем, и мужчина исчезает. Миг спустя остается только свет. Затем на секунду в кадре появляется новая фигура – огромная покачивающаяся тень с жутким лицом, которая надвигается на камеру.

«Рекс» охвачен смятением. Изображение на экране застыло. Они видят только глаза, похожие на чаши с темнотой, и рот – утыканную клыками дыру. Размеры существа огромны.

– Это не маниф, – раздается посреди хаоса тихий голос Сэм, и Тибо вздрагивает. Он не услышал, как она вернулась из будки киномеханика. – Это демон. Но с ним что-то не так.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. – Она протягивает ему несколько кусков пленки, и он, взглянув на свет, видит миниатюрные изысканные трупы, разорванные на составные части машинами, истекающие «кровью» из пальцев-щупалец, ног коленками назад, ног, массивных, как горы, или похожих на переплетенные шарфы, торсов в виде концентрических колец с ножами для масла вместо рук. Их безвольно болтающиеся головы – серп и молот, рыцарский шлем, пара окровавленных целующихся влюбленных. Изысканные казни.

– Мы знаем, что нацисты учатся контролировать манифов, – говорит Тибо. Они с Сэм смотрят друг на друга, пока посетители «Рекса» вопят. – Кнут для волко-столиков. Женщина верхом на Вело. Она не была на их стороне, но, видимо, изучила их методы. И теперь они… приносят манифов в жертву.

– И есть еще демоны, – говорит Сэм. – Они что-то замышляют. Ты видел того мужчину? Почти в самом конце? Того, который сбежал из внедорожника?

– Может, это Вольфганг Герхард, – предполагает Тибо. – Из проекта «План “Рот”».

– Возможно, он так себя называет. Но это не настоящее имя. Я-то в курсе, я его узнала. Его зовут Йозеф Менгеле.

– Откуда ты столько знаешь? – наконец спрашивает Тибо. Он злится на себя из-за этого вопроса. – Что все это значит?

Шум в кинотеатре усиливается, «свободные французы» и остальные кричат о том, что увидели, и Сэм приходится говорить быстро:

– Это значит, что нацисты привели в действие какой-то план. Менгеле – знаток своего дела. Он экспериментирует. Раньше он занимался экспериментами на людях. А теперь он здесь. Он в Париже и работает с Алешем. Менгеле плевать на религию! Ему наверняка понадобился спец по демонам. Они сотрудничают. И с Комиссией «К» тоже. Манифы, демоны и преобразование живой материи.

Тибо говорит:

– А что же План «Рот»?

– Нам надо отсюда выбраться, – продолжает Сэм, не обращая внимания. – Эти ребята в любую секунду запрут двери и начнут планировать идиотскую, обреченную на провал атаку, в которую вложат все силы.

– Ну… – с усилием говорит Тибо, – надо позвать кого-то на помощь.

Сэм отвечает ему спокойным взглядом. Он видит, как она обдумывает ответ. Посреди грандиозного шума их никто не слышит.

– Ну хватит уже, – прибавляет партизан. – Перестань притворяться. Просто позови на помощь.

– Я не могу.

– Думаешь, я не вижу тебя насквозь? Твоя камера – вовсе не камера. Откуда ты столько знаешь о происходящем? О демонах. Хочешь сказать, все дело в том, что в детстве тебе нравились истории про ведьм? Да ладно. Ты из УСС[39].

Сэм с виду кажется очень спокойной. Если эта девушка и впрямь агент американского государства, то она союзница «Свободной Франции» и его враг. Как странно все обернулось. Тибо знает, что по-прежнему нужен ей для чего-то – и, возможно, она нужна ему.

– Я из спецслужбы, да, – говорит она спустя долгое время. – И это все-таки камера. Но ее можно использовать по-разному.

– Ты мне лгала.

– Конечно.

Он моргает.

– Женщина, оседлавшая Вело, была британкой, из УСО. Она тоже пыталась разузнать про План «Рот»?

– Нас тут много, – говорит Сэм. – Она хорошо поработала. Мы должны узнать, что собой представляет этот план. Нельзя допустить, чтобы он воплотился в жизнь.

Тибо отворачивается от нее с отвращением, и она шипит, в буквальном смысле шипит, как зверь:

– Вот только не надо выпендриваться. Ты же сам захотел пойти со мной!

– А что насчет книги? – говорит Тибо и не верит собственным ушам – он что, и впрямь задал такой вопрос? Сейчас она начнет хохотать.

Но Сэм говорит: