Последние дни обороны Севастополя. Июнь – июль 1942 г.

После посадки П.Г. Новикова и А.Д. Ильичева на СКА № 0112 толпу уже никто не сдерживал и люди ринулись на подвесную часть причала, которая рухнула под их весом в море. Из воспоминаний помощника начальника военного порта Севастополь М.И. Линчика: «После окончания распределения начсостава по кораблям я по-прежнему находился в помещении столовой батареи, битком набитой командирами. Время шло к полуночи, когда кто-то принес неприятную весть о том, что под тяжестью людей обвалился рейдовый причал. Подробностей не передавали, но стало ясно, что наш план эвакуации комсостава через причал потерпел крах. Что делать дальше, не было никакой ясности. Но вот появился Ильичев и подтвердил, что обвалился не весь причал, а только одна его секция. Но так как на причале и возле него находилась огромная масса неуправляемых военных и гражданских людей, то посадка на катера в такой обстановке невозможна. Единственный выход из создавшегося критического положения – выходить подземным ходом на скалистый берег под 35-й батареей, вызвать сигнальным фонарем к берегу сторожевые катера и произвести посадку командиров в таких сложных условиях. Это единственная возможность, чтобы выполнить задание командования СОРа по эвакуации начсостава. Ильичев скомандовал, и мы пошли за ним. Впереди нас и позади шли нескончаемым потоком командиры всех рангов от полковников до майоров, политруки, комиссары. Все они еще надеялись, что наша опергруппа все же организует их отправку на Большую землю.

Списки на посадку теперь были не нужны. Вышли на берег. Ночь была не темной, как-то светло было. Недалеко от нас метрах в семидесяти слева просматривался силуэт рейдового причала с частью обрушенного настила причала. Возле причала в воде барахтались или плыли люди. Пройти к причалу с нашего места – подземного выхода – на берег батареи из-за крутой стены, уходящей в море, было нельзя. На берегу к нам присоединился Островский с сигнальным фонарем Ратьера. Стали ждать прихода тральщиков и катеров»[487].

Из воспоминаний Лубянова: «До часа ночи ждали условного сигнала, но вместо трех красных ракет кто-то выпустил три белых, и все начали отход. В 2 часа ночи мне удалось вплавь пробраться к катерам-охотникам, но меня ударили крюками по рукам и подняться на катер не дали. На катер погрузились работники НКВД и штаба генерала Петрова. Катера отошли, и сотни людей бросились на мост. Он не выдержал и затонул. Начинался рассвет, я ушел в сторону ложной 35-й батареи, где и пробыл до 4 часов в цепи по охране берега, сдерживая немцев огнем из пулеметов, автоматов и винтовок. В 4 часа меня подменили, я пополз, спустился к морю и в 9 часов был сильно контужен разрывом авиабомбы. Мое счастье, что меня отбросило к берегу. Меня подобрали, и я очнулся раздетым в пещере-госпитале. Правая нога была забинтована, на ней оказалась рваная рана. Здесь я встретил лектора Севастопольского горкома партии Алексеева. Он дал мне женское белье, брюки и китель. Утром я до рассвета пробрался к 35-й батарее. Здесь группа моряков морской пехоты сдерживала немцев. Я присоединился к ним».

Вскоре после полуночи был произведен подрыв башен 35-й батареи. Первая башня была взорвана в 0 час 35 мин и 2-я – в 1 час 10 мин (2 июля). Из воспоминаний бывшего начарта Приморской армии полковника Васильева: «Через левый командный пост мы вернулись на 35-ю батарею. В тот момент, когда мы подходили к посту, батарея была взорвана: орудийные башни, электростанция и другие жизненно важные объекты. Батарея оказалась без света, воды и воздуха, вентиляция была разрушена, а самое главное – с уничтожением электростанции была прервана радиосвязь с Новороссийском».

О взрыве никто предупрежден не был, в связи с чем были погибшие и обгоревшие, в их числе был и командир 386-й стрелковой дивизии полковник Н.Ф. Скутельник, который обгорел при взрыве до пояса. Из воспоминаний бывшего заместителя командира 345-й стрелковой дивизии И.Ф. Хомича: «Числа шестого или седьмого июля, когда мы уже сидели под кручей, я увидел двух пробиравшихся по камням командиров. Молодой лейтенант вел за руку невысокого коренастого человека с наглухо забинтованной головой и руками. Когда они пробрались к нашему гроту, я узнал в раненом Скутельника. Разговаривать он не мог. Мне рассказали, что полковник обгорел при взрыве на 35-й морской батарее».

Посадка была продолжена около 2 часов ночи, после подхода тральщиков, пяти катеров из группы капитан-лейтенанта Д.А. Глухова.