Последние дни. Павшие кони

Кляйн шагнул в комнату, положил секач на кровать. Гус бросил на него взгляд и тут же отвел, и на миг Кляйн подумал, что, может быть, наконец совершил ошибку. Но Гус не двинулся с места.

– Я приму душ, – сказал Кляйн и снял рубашку.

– А отчитаться не хотите?

– Нет, – сказал Кляйн.

– Нет?

– Я все расскажу тебе, а ты можешь передать Павлу.

Гус покачал головой.

– Павел настаивал, чтобы вы приехали лично.

– Нет, – ответил Кляйн. – Я не приеду.

– Почему?

– Потому что Павел хочет меня убить.

Гус рассмеялся:

– Зачем Павлу вас убивать?

– У нас был уговор, – сказал Кляйн. – Я свою часть сдержал. Его часть – что я больше никогда не увижу ни одного Павла.

– Даже меня? – спросил Гус.

– Даже тебя. Хоть ты и ненастоящий Павел.

– Не надо так говорить. – Гуса явно задели его слова. Он встал, вздохнул. – Павел предупреждал, что вы будете противиться. – Он достал из кармана пистолет и, неловко его взяв, направил на Кляйна. – Мне придется настаивать.

«Это когда-нибудь кончится?» – опять подумал Кляйн и спросил:

– Ты знаешь, что он хочет со мной сделать, Гус?

– Он хочет с вами поговорить.

– Он хочет меня убить. Он хочет меня распять.

Оружие в руке Гуса дрогнуло, но хватка тут же стала твердой. Кляйн подошел к нему ближе.

– Неправда, – сказал Гус.

– Правда. А ты хочешь мне смерти?

– Не особенно.

– Я не убил Рамси, – сказал Кляйн и увидел, как пистолет снова дрогнул, выровнялся.

– Нет? – спросил Гус.

– Нет, – ответил Кляйн.

– Наверное, это хорошо. Мне не нравится представлять его мертвым.

– Если мы с тобой уедем, то меня убьют.

– Нет, – сказал Гус. – Мы вас не тронем.

– Тогда зачем тебе пистолет? Зачем Павел настаивает, чтобы я отчитался лично? Какая разница?

Гус пожал плечами:

– Откуда мне знать?

Кляйн вздохнул.

– Ладно. Что еще остается? – спросил он риторически. Начал отворачиваться, но замер в полуобороте. – Еще одно. Пистолет тебе не поможет.

– Почему?

– А ты что, не слышал? Меня нельзя убить.

И в этот раз, когда ствол дрогнул, рука Кляйна уже лежала на нем и вырвала оружие из хватки Гуса.

Он сказал Гусу повернуться и поднять руки, а потом ударил в затылок рукояткой. Оставил лежать кучей на полу, пока сам вылезал из штанов. Протерев грудь и ноги сухим полотенцем как мог, нашел чистую рубашку и новые штаны, надел.

На кухне умылся. Вдруг навалилась усталость.

Под раковиной стояло ведро, Кляйн его забрал. В раковине была распыляющая насадка на конце вытягивающегося шланга, и он вырвал шланг, а потом отломал насадку, пока вода хлестала в раковину. Свернул шланг, бросил в ведро.

Гус в спальне уже приходил в себя, с мутным взглядом потирая голову.

– Не надо было так, – сказал он.

– Ничего личного. Потом спасибо скажешь, – ответил Кляйн и ударил Гуса еще раз, в этот раз по виску.

Обыскал его, забрал зажигалку. Ключи от машины и кошелек выкинул в окно, а потом ушел.

V

Он все сидел, прижавшись лбом к рулю, и думал: «Неужели нет другого выбора?» Пластмасса руля была скользкой и холодной.

«Конечно, выбор есть, – думал он. – Выбор есть всегда. Просто я на него не согласен».

Кляйн поднял голову. На сиденье рядом лежало разномастное собрание предметов: ведро, бухта шланга, зажигалка, секач, пистолет, человеческая голова.

Он поднял Борхерта за волосы и бросил в ведро, как и шланг. Зажигалку запихнул в карман. Пистолет убрал за ремень, вместе с секачом.

Вышел с ведром в руке, потом поставил его на тротуар, вынул голову и шланг.

Один конец вставил в бензобак машины, пососал с другого конца, чувствуя на языке грубую пластмассу отломанной насадки, пока бензин не полился в рот, а потом на тротуар и наконец в ведро. Кляйн наполнил его где-то на три четверти, потом выдернул шланг и закинул под машину.

Пронес ведро, в котором плескалось горючее, пару десятков метров по тротуару. Остановился рядом с вращающейся дверью и поставил его у стены здания.

«Еще не поздно остановиться», – думал Кляйн, когда возвращался за головой, но сам знал, что поздно – еще до того, как подобрал голову, еще до того, как пронес ее через вращающиеся двери в вестибюль.

Швейцар Павел сидел на месте – по крайней мере, какой-то из Павлов. Как же там было?

– Рад встрече, Павел, – сказал Кляйн.

– Рад встрече, Павел, – ответил тот. – То есть, друг Кляйн.

– Приехал для отчета.

– Конечно. Позволь спросить, что у тебя в руке?

– Это? – спросил Кляйн. – Голова Борхерта.

– А, понятно, – сказал Павел.

– Я ее пока положу. У меня снаружи еще кое-что.

Павел кивнул, двинулся к стойке и телефону. Кляйн заспешил на улицу, взял ведро за ручку, внес, расплескивая, внутрь.

Когда он вернулся, Павел уже отпирал тяжелую дверь. Кляйн подошел ближе, поставил ведро на пол и подождал.

– Ты знаешь, где его искать, – сказал Павел. – Он тебя ожидает, – и потянулся было к двери. Тогда Кляйн и убил его секачом.

На другой стороне двери был Павел, которого Кляйн поприветствовал и тоже убил. Зарубить этого Павла оказалось сложнее – тот заметил первого охранника, раскинувшегося на полу, перед тем как Кляйн занес секач, но конец все равно был один.

Кляйн втащил ведро с бензином, подталкивая перед собой ногой голову Борхерта.