Последние дни. Том 1

– Какое ты имеешь право!.. – зашлась женщина у двери.

Кокрен выдохнул и неуверенно, немного виновато улыбнулся Пламтри:

– Полагаю, никакого.

– У тебя остались еще четвертаки? – с величайшим спокойствием спросила Пламтри.

Кокрен пощупал карман под столом.

– Один точно найдется.

– Давай-ка позвоним.

Они выбрались из-за стола и прошли к телефону-автомату, находившемуся возле туалетов в дальнем конце помещения. Пламтри взяла с полки под аппаратом белую телефонную книгу, пролистала тонкие странички и сказала:

– Никакого Стрюба. В Лос-Анджелесе – ни одного.

Кокрен посмотрел ей через плечо на разворот «СТР».

– А вот… «Стрюби, клоун», – сказал он. – Упомянут дважды, еще как «Стрюби, детские праздники».

Она кивнула:

– Серьезный прикуп. Вполне имеет смысл позвонить. Давай сюда четвертак.

Кокрен извлек монету, протянул Пламтри; она сунула ее в щель и набрала номер. Подержав несколько секунд трубку около уха, она сказала:

– Автоответчик. Послушай.

Она немного откинула голову и повернула трубку, и Кокрен, прижавшись подбородком к ее щеке, прослушал сообщение. Сердце отчаянно колотилось, и он позволил себе положить ладонь на плечо Пламтри, будто бы опираясь.

«…и не могу сейчас подойти к телефону, – провозгласил в трубке бодрый голос. – Но продиктуйте ваше имя и номер телефона, и Стрюби непременно перезвонит вам!» Затем раздался гудок, Пламтри повесила трубку и, дернув плечом, сбросила руку Кокрена.

– Похоже, его нет дома, – сказал Кокрен, пытаясь скрыть неловкость, когда они возвращались в свою кабинку. Пока они ходили, официантка принесла обед – на скатерти появились две тарелки с мясом и овощами, источавшие пар и запахи чеснока, баранины, лука и корицы, а также еще один «Манхэттен», стаканчик с бурбоном и пять больших стаканов пива.

– Конечно, без тебя никто об этом не догадался бы, – язвительно бросила Пламтри, проскальзывая в кабинку.

Кокрен промолчал, сел и сразу энергично принялся за жаркое из мелко нарезанной телятины, помидоров и лука, поглядывая в сторону бара и на других посетителей, но не на Пламтри. Он надеялся, что она вскоре снова превратится в Дженис, и настроился поймать этот момент, если она вдруг встанет и отправится в дамскую комнату.

За стойкой бара тоже стояла женщина, и, когда Кокрен взглянул на нее, она придвинула наполненный стакан пива одному из игроков в кости. Тот вынул из кармана пиджака маленький мешочек вроде кисета и вытряхнул на стойку немного желтовато-коричневого порошка или крупы. Бармен смела его миниатюрной щеточкой и стряхнула куда-то за стойку.

«Золотой песок? – гадал Кокрен с полупьяным любопытством. – Героин или кокаин, смешанный с манной крупой?» В любом случае кучка казалась слишком большой для оплаты всего одного пива.

Теперь к выходу из бара упорно ковылял чернокожий карлик на костылях, и, когда он распахнул дверь и выставил наружу один из них, Кокрен уловил в воздухе резкий запах моря, который ворвался в зал и колыхнул свет ламп за мгновение до того, как дверь с грохотом закрылась за крохотным человечком. И сквозь возобновившееся тарахтение костей он слышал теперь медленный глухой рокот, как будто в каком-нибудь соседнем каменном здании вращалось мельничное колесо.

Тут он заметил, что покончил с едой, почти допил бурбон и большую часть пива и что Пламтри держит во рту сигарету и приготовилась чиркнуть спичкой. Сигареты Кокрена так и остались в дурдоме.

Когда она бросила спичку в пепельницу, там вдруг вспыхнуло пламя, которое через миг погасло, оставив лишь струйку дыма и запах, как от бекона.

– Бренди в пепельнице? – воскликнул Кокрен игривым тоном, пытаясь скрыть, что чуть не подскочил от неожиданности. – Что там на ней написано? Не курить рядом с пепельницей?

Пламтри тоже испугалась и очень осторожным движением придвинула предмет к себе.

– Там написано… по-латыни, наверно… «Roma, tibi subito motibus ibit amor». Что это значит?

– Дай-ка взгляну. – Кокрен потянул теплую пепельницу. – М-м… Как романтично… покорно… принять в автобусе… чуточку… любви!..

– Ты все врешь! – Она, похоже, действительно испугалась той чуши, которую он наплел. – Там ведь ничего этого не сказано, да? Насчет автобуса? Ну ты и здоров врать!

Кокрен засмеялся и успокаивающе прикоснулся к ее руке.

– Нет, конечно. Я не знаю, что там написано. – Он отхлебнул пива из стакана и, чтобы сменить тему, спросил: – Почему ты сказала, что «Курз» – то же самое, что трахаться в каноэ?

– Потому что это, черт, почти что вода. Хо-хо. Давай-ка отчаливать отсюда. Клоун Стрюби, наверно, уже вернулся домой. Сейчас я перепишу из книги адрес и вызову такси. – Не успел он возразить, как она выскользнула из кабинки и зашагала к телефону.

– Стрюби, мать его, клоун… – пробормотал он себе под нос. – Не может это быть тот самый юрист, который тебе нужен. Нынче ночью?…