Последние дни Венедикта Ерофеева

Веня чувствует себя ужасно. Все время говорит о смерти. Галя совершенно серьезно его упрашивает: «Ну подожди, мальчик, не умирай. Нам еще надо съездить в Польшу и дописать “Фанни Каплан”». Показала мне свои новые брюки и даже примерила. Попросила на Юго-Западе купить для Вени шампиньонов и замороженных картофельных блинчиков. Не удивляюсь: давно заметила, что как только начинается в их жизни черная полоса, Галя ко мне сразу смягчается. Даже по телефону при мне кому-то сказала: «Приехала Наташка, и вроде все ничего». По донесению Венички Галя ему сказала: «Если уж вы так не можете жить друг без друга – пусть приезжает. Я ничего не имею против».

Автограф рукописи «Москва – Петушки» с посвящением В. Тихонову

P.S. Привезла Веничке, по его просьбе, «Жизнь и судьбу» В. Гроссмана. Проникновенно поцеловал руку. Сказал, что знал заранее, что приеду к нему в его любимой синей юбке и пушистом свитере. Ко мне очень внимателен. В первый раз за время нашего знакомства спросил, как у меня обстоят дела дома, и т. д. Несколько раз напомнил Гале, чтобы она меня покормила. В разговоре о всяких его потерях в жизни сказал: «Вот только тебя нашел».

____________

3 марта

Телефонный звонок на Флотскую. В трубке голос, передразнивающий ерофеевский: «…ну когда же ты, гадина, подохнешь?» Ерофеев на это: «Приди ко мне, и я размозжу тебе голову…»

Были до этого и другие подобные звонки. Например: «Ну как здоровье? Говорите, что ничего? Так, так…» Или: «Ерофеев, если вы не оставите свои семитские штучки, мы и вас не пожалеем, когда сила будет на нашей стороне».

Чуждый зоологического национализма, Ерофеев реагировал на его проявления в людях с отвращением. Иногда мог и пошутить: «Если начнутся еврейские погромы, то в знак протеста переименую себя в Венедикта Моисеевича» или: «Кого-то могу спрятать в шкаф, но при случае и выдать, если предложат, например, хорошую закуску».

Галя сказала, что если подобные звонки будут продолжаться, то она хотя бы на время для безопасности переселит Веничку к своей матери.

____________

4 марта

Знакомый Венин литератор Олег Дарк предложил ему устроить платный «Вечер двух Ерофеевых» под предлогом, что молодежь запуталась: кто есть кто? Галя в восторге от идеи, т. к. им заплатят. Ерофеев на предложение почти не отреагировал. На мой вопрос «почему?» ответил: «О чем ты говоришь, о чем спрашиваешь? Ведь я уже давно по ту сторону…»

____________

5 марта

Веня чувствует себя очень плохо, а к нему почти без приглашения нагрянула молодежь – перекрашенная девица и трое ребят. Навезли водки, обкурили комнату. Галя не возражала и даже выставила на стол тарелку с нарезанной колбасой.

Из разговора: «А как вы относитесь к Достоевскому? Вы не считаете, что “Преступление и наказание» – простенькая вещь?” Веня нервничает, даже матерится, а они и не думают обижаться. «А как вы относитесь к евреям?» Веня не выдерживает: «Я считаю, что за этим народом будущее». Галя добавляет: «Народ, который родил Христа, не может быть плохим».

Ребята выкручиваются: «Да нет, это не мы их не любим, это они нас не любят» и т. д., и т. д. Наконец ушли. Бедный Веничка!

____________

6 марта

Приехал к Ерофееву из Челябинска бывший однокурсник по фамилии Михайлов. Не виделись 30 с лишним лет. Решили, конечно, отметить встречу, и отправил его Ерофеев за вином. Вернулся однокурсник с двумя бутылками коньяка и с шампанским. Но от выпитого, хоть и за оживленной беседой, очень быстро заснул. Уехал обиженным, сказав, что за дружбу, оказывается, надо платить. Что он через стенку из соседней комнаты, где спал, все слышал – как мы все над ним подтрунивали.

Вечером приезд на Флотскую Веничкиного сына – Венедикта-младшего. Мрачен. Как и отец – высок и строен. Познакомились.

«А я о вас уже давно слышал, как об очередной своей мачехе», – сказал он, но совершенно беззлобно. Галя встретила его враждебно. Втайне от нее он привез бутылку водки и «Каберне», чтобы наедине с отцом спокойно пообщаться. Веничка от «гостинца» не отказался, но заметил при этом: «Я-то имею на это право, а вот ты – нет». Рассказал мне, как он ездил в Петушки провожать сына в армию. Кто-то из местных, имея в виду его редкое появление в семье, съязвил: «Ничего себе отец. Явился наконец. Колбаски сыну привез». Веня вытряхнул его во двор.

Веничка-младший рассказал мне, что мать его работает телятницей, а ведь училась вместе с отцом во Владимирском пединституте, и что два раза из-за него ей грозило исключение. «Да, да», – подтвердил Веничка. Обстановка была ужасная. По распоряжению местных властей, автоматическому исключению из института подлежал каждый, кто с ним даже на улице о чем-то с минутку поговорит.