Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа

Бичевание (flagellatio), которым Пилат думал заменить смертную казнь, было одним из самых поносных и мучительных наказаний, которым римляне за важные преступления подвергали большей частью рабов и тех, которые не имели прав римского гражданина. И в иудейских синагогах наказывали розгами, но определенное число ударов было невелико; наказанный не лишался даже чести гражданской. Римляне, напротив, подвергали бичеванию за важные преступления и обычно перед совершением смертной казни. Число ударов и прочие подробности не были определены законом и предоставлялись человеколюбию или бесчеловечности воинов, которые у римлян совершали все казни. Бичи делались из веревок или ремней, в которые по местам ввивались острые костяные или металлические палочки. Нередко осужденные умирали под бичами. Таким-то наказанием Пилат хотел показать снисхождение и к врагам Его и обвинителям!..

Получив приказ, воины, находившиеся при Пилате, взяли Иисуса Христа с лифостротона и отвели в преторию — на двор прокураторский, где совершались подобные наказания; потом созвали большую часть военной спиры, или когорты, состоявшей от 600 до 1000 человек; ибо бичевание было чем-то вроде развлечения для этих грубых людей. Евангелисты не упоминают, чтобы пречистое тело Господа во время бичевания было привязано к столбу, но общераспространенное предание утверждает, что было. Жестокое само по себе, бичевание теперь было еще жесточе: каждый из воинов хотел дать почувствовать силу руки мнимому противнику кесаря — божества преторианцев.

Насытив свою жестокость, воины перешли от мучений к насмешкам — или по обыкновенному в грубых людях сочетанию варварства с увеселением, или по примеру Ирода и его царедворцев. Вздумали заставить Узника изобразить царя, возводимого в царское достоинство. Для этого на обнаженное, покрытое ранами и кровью тело Господа накинули червленую хламиду — род короткой почетной епанчи, закрывавшей только половину тела, которая застегивалась на правом плече и надевалась важными военными людьми. Само собой разумеется, что хламида эта была какая-нибудь ветхая и негодная к употреблению. Военным одеянием хотели только означить мнимое домогательство Иисуса Христа верховной власти над иудеями. Потом некоторые из воинов для того же сделали наскоро венок и надели его на голову Господа. На соплетение венца были взять тернистые ветви, но какого именно дерева или травы (ибо тернистых пород много) — этого, по одному значению подлинных слов Евангелия, определить невозможно; потому что греческое слово (аканпса) означает всякое колючее растение. Отцы Церкви, начиная с Климента Александрийского, считают, что это был терн в собственном смысле слова. В самом деле, хотя венец придуман не столько для увеличения мук, сколько в насмешку, бесчеловечная прихотливость воинов, без сомнения, не упустила случая взять самое колючее растение, какое только могло найтись на дворе прокураторском. А поэтому название венца Иисуса Христа терновым соответствует и значению слова, употребленного в подлиннике, и церковному преданию.

Теперь недоставало только последнего знака царской власти — скипетра: вместо него один из воинов вложил в руку Иисуса Христа палку из тростника палестинского, который похож на наш тростник, только гораздо толще и тверже его.

После такого мнимо царского облачения, которое само по себе уже было посмеянием, начались издевательства самые грубые. На Востоке уважение к царям обыкновенно изъявляют падением перед ними на колени. То же делали и теперь. Падая (поодиночке) перед Иисусом Христом на колени, говорили: «Радуйся, Царь Иудейский!» С этими словами каждый воин плевал Господу в лицо; брал у Него из рук трость и ударял Его по голове.

Что такая бесчеловечность была произвольна и даже противоречила законам, об этом воины не думали. Царь-самозванец, галилеянин, презираемый самими иудеями, для них презренными, казался им таким преступником, для которого любое мучение недостаточно.

Иисус Христос среди этих поруганий являлся таким, как провидел Его еще за несколько веков пророк, когда в Божественном вдохновении изрек: «Яко агнец на заколение ведеся, тако не отверзает уст Своих» (Ис. 53, 7). Будучи злословим, по замечанию апостола, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал, но предавал и Себя и мучителей Своих Своему Отцу, Судии праведному (1 Петр. 2, 23).

Между тем, первосвященники и народ, несмотря на объявление прокуратора, что бичеванием Иисуса Христа должно окончиться все дело, продолжали стоять у претории с явным намерением требовать Его смерти. Снисхождение, им оказанное, увеличивающаяся толпа народа, который во время бичевания еще более мог быть наущен, подталкивали к новому упорству и дерзостям. Пилат видел это. Как самовластный судья, он мог сказать, что дело кончено: но его самовластие было зыбко перед многочисленной толпой мятежной черни, которая, воодушевившись личным присутствием своих вождей, могла отважиться на все. Пришлось выслушать синедрион и народ и не раздражать их явно.