Последние грозы

Его слова настораживали. Но не зря же все эти люди, рискуя головой, выбрались в Харьков. И как выбирались: на рыбачьей лодке дошли до Одессы, а оттуда — на Харьков! Могли и не уцелеть.

«Затянувшийся крымский фронт»… Он в самом деле затянулся. До этого Алексею казалось, что события развиваются так, как и должны развиваться. Все почему-то считали, будто после разгрома Деникина главным сделался советско-польский фронт. Ведь еще в феврале этого, 1919 года Советская власть была восстановлена в Херсоне, Николаеве, Одессе, Тирасполе; при освобождении Новороссийска в марте взяли в плен двадцать две тысячи беляков. А про Врангеля, засевшего в Крыму, как-то забыли, не придали ему нужного значения. Да, Западный и Юго-Западный фронты забрали большую часть сил республики. Ну а Врангель тем часом не дремал: ребята, прибывшие из Крыма, рассказали, что в Феодосии Врангель открыл специальные курсы, на которых англичане обучают стрельбе из пулеметов своей конструкции: «черный барон» захватил всю Северную Таврию, наносит сокрушительные удары по нашим войскам и конечно же пойдет дальше… если не наносить ему ощутимые удары изнутри, по тылам его армии: взрывать, крушить, пускать эшелоны под откос, вести работу среди казаков и солдат… Мокроусов невольно зажегся этой мечтой.

…Он умел оперативно принимать решения. В Крым можно попасть не через перешейки, а высадив боевой десант, отправив его с Кавказского побережья на берег. Прежде всего, следует подобрать экипаж. И нужно-то всего человек десять…

На другой день его вызвал секретарь ЦК КП(б) Украины Косиор, одобрил план высадки десанта. Но последнее слово в этом деле все же принадлежало военным, штабу Юго-Западного фронта. Здесь многим план показался нереальным: высадить красный десант на крымский берег, который патрулируют корабли Антанты и Врангеля? Немыслимое дело. Разве товарищ Мокроусов не знает, что даже в Азовской флотилии нет ни одного быстроходного катера? Операция с самого начала обречена на провал…

Но приказ о назначении Мокроусова командующим Повстанческой армией в Крыму все же составили.

В гостиницу вернулся поздно. Был мрачен. Предстоял трудный разговор с Ольгой. Нет, взять ее в десант он не мог: очень уж рисковое дело затеял. Но теперь получалось, будто обманул ее. Ведь заранее знал, что не возьмет, не станет рисковать жизнью любимого человека.

— Тебе на какое-то время придется остаться в Харькове, — сказал он как можно более спокойным голосом. — Я договорился в штабе фронта. Будешь телеграфисткой. Ну а я с ребятами должен прорваться туда. Задание. По-другому нельзя. Пойми правильно… Не на век же расстаемся! Ребята сами меня выбрали… Там наши гибнут… Я должен…

Он боялся взглянуть в ее глаза. Наутро они расстались. И никто не смог бы сказать наверное, свидятся ли еще когда-нибудь.

Разыскивая верных людей, которых знал лично, бывших красногвардейцев-севастопольцев, Мокроусов подался в Ростов. В Ростове в частях Кавказского фронта нашел старых друзей — и Кулиша, и Соколова, и Ефимова. Достать катер оказалось сложнее.

У Мокроусова был мандат и письмо к члену Реввоенсовета Кавказского фронта товарищу Трифонову. К нему и пошел.

Трифонов в свои тридцать три года выглядел солидно: плотный, с квадратными плечами, с крупным лицом, бородка клинышком, пенсне на черном шнурке. Он расхаживал по кабинету, заложив руки за спину, и трудно было понять, слушает ли он Мокроусова. Но он слушал. А выслушав, покачал черной гривастой головой, протер очки безукоризненно чистым платком, снова нацепил их на увесистый нос и сказал:

— Абсурд! Я не хочу вашей гибели, товарищ. Катер не дам. И не просите…

— А я и не прошу, — вспылил Мокроусов. — Вас просит помочь нам член Реввоенсовета товарищ Рейнгольд Берзин. Я назначен командующим Повстанческой армией, которой пока нет, и любой ценой должен выбраться в Крым. А хотите ли вы моей гибели или не хотите — это меня беспокоит меньше всего. Гудбай!

Он сгреб документы, сунул их в карман и вышел из кабинета.

— Мокроусов, вернитесь! — услышал за спиной голос Трифонова.

Когда Алексей вернулся, Трифонов сказал:

— Будь по-вашему. Только я ни за что не отвечаю. Нет у нас исправных катеров, нет. Ищите — может, повезет, безрассудный вы человек, — и усмехнулся.

Алексей вышел. Он недоумевал: что тут — осторожность или трусость? Этот спокойный, уравновешенный человек, каким, наверное, и должен быть член коллегии Наркомвоена, вызвал у него прилив глухой ярости. Своей усмешечкой Трифонов как бы заранее обрекал на неудачу то дело, на которое беззаветно шли Мокроусов и его товарищи. Не верил. Не поддержал духовно. Дескать, я отговаривал, ну, а если решил свернуть шею — твое личное дело…

Алексей ничего не видел перед собой и вздрогнул, когда кто-то схватил его за руку.

Мокроусов не верил глазам: перед ним стоял Иван Папанин и широко улыбался. Оказалось, он служит сейчас в Николаеве комиссаром оперативного отдела штаба морских сил Юго-Западного фронта. Приехал обследовать Азовскую флотилию. Флотилия одна, а распоряжаются ею сразу два фронта. Непорядок.