ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ

В то же время в Кремле пошли и на уступки. Однако вывод войск из Афганистана, соглашение в Анголе, уход вьетнамцев из Камбоджи были не только проявлением гибкости советской внешней политики, но прежде всего результатом давления изнутри и сопротивления, ока-

зываемого советской интервенции, сделавшего ее и оказание помощи тем, за чьей спиной действовал Кремль, невыгодной и дорогостоящей. О том, во что обходится война в Афганистане, какие потери несет там советская армия, было известно Горбачеву еще до того, как он стал генеральным секретарем. Он был в Политбюро пять лет, когда шла война. Но ему потребовалось еще три года, чтобы понять, что лавров победы ему так же как и его предшественникам не добыть, что называемая „сверхдержавой” страна, во главе которой он стал, при всей своей военной мощи не в состоянии сломить сопротивление страны третьего мира. Осознание того, что Советский Союз, хотя и представляет собой в военном отношении сверхдержаву, в экономическом отношении это такая же малоразвитая страна, как и Афганистан, из которого приходилось уходить, заставило кремлевских стратегов переоценить свое положение в мире. Имперя, как шагреневая кожа, начинает сокращать свои растянувшиеся по всему земному шару щупальца. Это явилось признанием того, что она не в состоянии нести бремя принятых на себя обязательств. В конце 1989 года объявляется, что все находящиеся за границей 627 тысяч советских войск будут оттуда выведены в течение ближайшего десятилетия. Все это во многом напоминает то, что происходило в последние годы Римской империи. Как пишет Гиббон, „войска, охранявшие отдаленные провинции, постепенно были выведены... и эти провинции уже более не могли полагаться на запоздалую и сомнительную помощь клонящейся к упадку империи” а кроме того, они нужны были для сохранения власти дома.

Говоря о советских внешнеполитических успехах, надо иметь в виду и то, что Запад желал этих успехов, все время шел навстречу советскому руководителю, вначале провозгласив, что он именно тот человек, с „которым можно вести дела”, затем объявив о конце „империи эла” и наконец заявлением, в котором президент Соединенных Штатов назвал себя „сторонником перестройки”. Уставший от холодной войны Запад при первой же представившейся возможности объявил ее закончившейся и с присущей ему скромностью даже не очень настаивал на своей победе. Правда, в честь нее один городок в штате Северная Дакота все-таки объявил об отмене запрета на продажу советской водки, спрос на которую в Соединенных Штатах, по утверждению главы компании „Пепси-Кола” возрастает на 20—30% в месяц. Еще одним признаком потепления американо-советских отношений могла служить широкая популярность в Новороссийске напитка из смеси водки с пепси-колой.

Стало очевидным, что политика Кремля в 70-е годы, позволив Советскому Союзу захватить ряд стран и достичь военного равенства с США и при одновременных советских затратах 20 миллиардов долларов на Афганистан, Анголу, Никарагуа и участие в других авантюрах, истощила советскую экономику. Детант расшатал советскую систему, вынудил ее расширить контакты с Западом, к тому же „для осуществления своих глобальных притязаний советский режим должен был вводить экономические и социальные институции, которые в конечном счете вели к его подрыву.”

Теперь об этом старались не очень напоминать советским руководителям, чтобы не заставлять их испытывать горечь поражения. Нежелание Запада открыто провозгласить свою победу в холодной войне Горбачева вполне устраивало. На Мальте он выразил недовольство ссылкой Буша на торжество „западных ценностей”. Он считал, что слово „западные” указывает на победу Запада. Ему пошли навстречу, согласившись называть их „демократическими” ценностями. Вот таким образом путем личных контактов ему удавалось воздействовать на западных лидеров, производить на них выгодное впечатление и заставить их распространить это впечатление и на его политику. Цель эта, если не полностью, но все же была им достигнута.

Образ молодого энергичного советского лидера стал ассоциироваться с происходящими в Советском Союзе изменениями, что еще больше увеличивая популярность Горбачева за рубежом, вызывало недоумение у советских граждан, которых, в первую очередь, интересовали успехи внутри страны. Если во внешней политике ему помогало сотрудничество западных держав, то во внутренней политике у него таких щедрых, идущих ему навстречу партнеров не было. Здесь он сам должен был показать, на что он способен. И вот через пять лет после начатой им программы реформ он признает, что никаких улучшений в жизни народа не произошло. В то время как в Китае, где впервые после многолетнего перерыва тоже увидели советского руководителя, экономические реформы привели к удвоению дохода на душу населения, в Советском Союзе он понизился.