ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ

Несомненно, что личность обладающего властью меняется под ее бременем, возлагаемой ею ответственностью, под влиянием событий. „Каждый старается как можно меньше походить на самого себя”, однажды заметил Андре Жид. В Советском Союзе это относится не только к рядовым гражданам, но и к тем, кто оказывается хозяином Кремля. До прихода к власти все могло представляться иначе, можно было предполагать поступить иначе, сопротивление же людей и каких-то иных таинственных сил, которые, возможно, никому вообще постигнуть не дано, но с которыми приходится считаться, вынуждает менять планы, принимать иные решения, вести себя иначе, и иногда не так, как хотелось бы. В романе „Падение Парижа” Эренбурга описывается выступление одного видного политического деятеля предвоенной Франции, который намеревался сказать совсем не то, но, почувствовав, что толпа ждет от него иного, сказал ей то, что ей хотелось услышать. То же самое происходит с Горбачевым. Порой создается впечатление, что он говорит не то, что хочет, а то, что от него хотели бы услышать. Он дает обещания, выполнить которые невозможно.

Едва придя к власти, он пообещал за 15 лет, к концу века, осуществить все то, что не удалось его предшественникам почти за семь десятилетий. В своей книге о перестройке он обещает „в скором времени выйти с зерном на мировой рынок”. Это написано в 1987 году, но и спустя два года продолжались советские закупки зерна за рубежом в огромных размерах. В той же книге Горбачев пишет о том, что „в Советском Союзе создано общество, в котором люди живут без страха за свое будущее”. В феврале 1990 года КГБ предает гласности цифры расстрелянных в годы сталинского террора. Их по официальным данным 786098 человек! Почти все из них были реабилитированы. А сколько было сослано и погибло в лагерях? Как можно было, зная это, написать слова „о людях, живущих без страха за свое будущее” в стране, где никто не знал, доживет ли он до завтра, где не было дома, где бы в страхе не ждали, не остановится ли у их подъезда „черный ворон”, где жили под вечным страхом быть упрятанным в лагерь или в психбольницу? И это касалось не только рядовых граждан. Захваченные немцами в годы Второй мировой войны документы Смоленского обкома партии рисуют и жизнь партаппаратчика как полную опасности, без какой-либо уверенности в завтрашнем дне.

Все это было до Горбачева. Но вот Армения... После землетрясения он обещает в течение двух лет все полностью восстановить. Через год почти ничего не сделано, люди по-прежнему жили в палатках и не знали о том, какое их ждет будущее. Горбачеву еще предстоит понять, что не только у людей, живущих при социалистической системе, нет будущего, его нет и у самой системы. Основанная на теории, настоенной на копоти дымящей индустрии XIX века, она выглядит анахронизмом на исходе XX века в наступившую эру компьютеров, вытесняющих дымящую индустрию. Пока же очень многие в Советском Союзе смотрят на мир из кареты, катящей по дороге кто знает какого века. Время на российских часах на эпоху отстает от западного.

Трудно судить о личности и способностях человека, за которого книги и речи пишут его советники. Когда же он предстает один на один перед аудиторией без спасительного щита подготовленных заранее речей, то создается более точное впечатление. Нельзя сказать, что Горбачев поражает блеском речей и неотразимостью и ясностью аргументаций. Речь его запутана, порой он даже не знает, как закончить начатую фразу. Сила его не в этом, а в природной крестьянской смекалке, в умении, не оступившись, подняться по ступенькам партийной карьеры и добиться власти. Он мастер закулисного компромисса, неожиданных ударов, балансирования, хитрого обходного маневра, уступок и, самое главное, он знает, как удержать власть. Он выученик ленинской школы, не пренебрегающий опытом и других своих предшественников.

Никсон называет его русским националистом. Если это так, то он не может быть равнодушен к призывам спасти свой народ. Но как говорит писатель В. Белов, и в его правление, как и прежде, „русский народ обманут . Россия оскорблена и унижена”. Горбачев, даже если он и хочет спасти свой народ, остается коммунистом, который всеми силами пытается спасти и свою партию, заведшую народ в тупик. И в этом неразрешимость его задачи. Спасти народ можно, только освободив его от власти партии. Спасти партию можно, только по-прежнему оставив народ в ее рабстве. „Партия не должна быть верховной властью, — говорит Ельцин. — Верховная власть принадлежит народу”. Пока, вместо того чтобы отказаться от марксизма-ленинизма, Горбачев выражает желание лишь обновить его.