ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ

По-прежнему советская экономика находилась в тупике. Терпела поражение и борьба с коррупцией. В Орджоникидзе, после того как было раскрыто, что город вот уже двадцать лет полностью контролирует мафия и арестовали ее главарей, союзная прокуратура, как и в застойные времена, увольняет ведущего расследование местного прокурора, приказывает арестованных выпустить и дело прекратить. Артисты приехавшей на гастроли знаменитой миланской оперы Ла Скала рассказывали, как у них на каждом шагу вымогали взятки. Возникла целая каста паразитирующих на кооперативах, на различных видах посреднической деятельности партийных и государственных чиновников, за огромные суммы выдающих разрешения, отпускающих дефицитные товары, заинтересованных в создании дефицита, специально создающих его, так как это открывает широкий простор для всевозможных махинаций.

Потерпела поражение и антиалкогольная кампания. Хотя его по-прежнему называют „минеральным секретарем”, пить меньше не стали, компенсируя недостаток водки самогоном и другими подручными средствами. Сокращение же потребления производимого государством спиртного привело к огромным потерям в бюджете, и от многих ограничений на его продажу пришлось отказаться. В конце 1989 года инфляция по официальным данным составляла 7,5%, на самом же деле из-за роста цен и отсутствия товаров она была намного выше. Представление о действительном уровне инфляции дает курс обмена доллара. В Москве на черном рынке за 1 доллар давали 15 рублей, а в других городах цена доходила до 20 и даже 30 рублей!

Таким образом, из первоначальной программы Горбачева осталась только гласность, за эти годы раскрывшая перед народом кровавые страницы его истории. Был опубликован „Архипелаг ГУЛаг”, но восстания, которое бы смело основавшую этот архипелаг партию, не произошло. Зато цена на черном рынке на книгу упала и интерес к ней убавился. В букинистическом магазине на Арбате продавали работу великого князя Николая Михайловича об Александре Первом, но гласность советской прессы еще не достигла такой степени, чтобы можно было открыто писать о том, что известный историк был расстрелян по приказу Ленина, который на просьбу Горького сохранить ему жизнь, ответил: „Нам историки не нужны”.

Теперь историки понадобились опять, поскольку требовалось устранить то, что генсек назвал „белыми пятнами”, имея в виду при этом, в первую очередь, те „пятна”, устранение которых служило политическим целям нынешнего руководства. Утверждение, что от советских людей была сокрыта правда только о некоторых периодах истории страны, что только они и являются „белыми пятнами”, затемняло тот факт, что вся советская история — одно сплошное пятно, и отнюдь не белое, а кровавое, правду о котором еще предстоит рассказать.

И все же нельзя отрицать, что гласность сыграла определенную роль в событиях в Восточной Европе. Поступавшие туда советские газеты, пусть и неполно и не касаясь самых верхов, все же обнажали, по определению советского философа М. Мамардашвили, „механизм принятия решений и действия лиц власти и показывали, что значит иметь возможность оспаривать эти решения и действия”.

Но следует ли ставить это в заслугу нынешнему хозяину Кремля? Пожалуй, все-таки прав А. Михник, писавший, что причину отступления тоталитарной диктатуры надо искать не в том, что люди не смогли бо-

лее терпеть ее, а в том, что ее отказались терпеть неодушевленные предметы, что это их „бунт заставил власти пойти на реформы. Общество оказалось бессильным перед лицом тоталитарной диктатуры, но и она оказалась бессильной перед лицом восставших радиаторов”.

В привлекшей к себе внимание в конце 1989 г. статье Л. Баткина „Сон разума. О социально-культурных масштабах личности Сталина” ставится вопрос: как мог долгие годы править страной глубоко невежественный, духовно примитивный человек, иными словами — посредственность, которую Троцкий называет гениальной, а Баткин — хамской? А как оценит личность Горбачева история?

В начале 1990 года это был уже не тот Горбачев, который пять лет назад считал, что быстрыми подтягиваниями гаек можно будет, следуя поучениям своего ментора Андропова, подправить систему, и „винтики”, если их подстегнуть плеткой дисциплины, станут работать лучше, и все поправится. Он проявил умение менять свои взгляды, что напоминает

о менявшем, как хамелеон цвет, учителе Андропова Куусинене. Хамелеонство — важнейшее качество партаппаратчика. Выработанная Горбачевым за годы его партийной карьеры способность к приспособлению сыграла свою роль. Теперь он повернул ее в ином направлении, приспосабливаясь не к требованиям вышестоящих партийных боссов, а к требованиям обстановки. Э. Шеварнадзе утверждает, что мысли об изменении советской системы вынашивались Горбачевым задолго до того, как он объявил о своей программе в апреле 1985 года.