Последние короли Шанхая. Соперничающие еврейские династии, которые помогли создать современный Китай

Но Элли был сражен наповал. Он отложил свое возвращение в Китай и через несколько месяцев сделал предложение. В те времена, когда браки по расчету были верным путем к успеху в бизнесе, Элли не мог придумать ничего лучше: он женился на представительнице известной богатой семьи в Лондоне, чтобы дополнить свои растущие инвестиции в Китае. Но если Элли рассчитывал только на это, он ошибся в выборе жены. Какими бы ни были его мотивы, в итоге он получил брак, который был гораздо более партнерским, чем многие другие браки того времени. Лора дала Элли возможность войти в мир лондонского общества.

Они воспитывали своих двух мальчиков как британцев, начиная с имен — Лоренс и Хорас — и заканчивая школой-интернатом и особняком, который они купят в Лондоне. Но Лора также не собиралась довольствоваться жизнью праздных богачей, помогающих время от времени благотворительным обедом. Большинство китайских авантюристов оставляли своих жен в Англии — Китай был слишком неприятен. Но Лора любила путешествовать и жаждала перемен после смерти матери. Когда Элли объявил, что возвращается в Китай, чтобы найти новые возможности для бизнеса, Лора решила, что поедет с ним.

* * *

Когда они с новым мужем приехали в Гонконг, было „очень жарко“, призналась Лаура в своем дневнике. Когда жара спала, они погрузились в „ужасный влажный туман“. Они с Элли переехали в дом на полпути к Пику — горе, возвышающейся над центром Гонконга и предназначенной для европейцев и других иностранцев. Там они могли спастись от жары и влажности. Вскоре после приезда Лоры тайфун оторвал часть веранды Кадори и обрушил ее на оранжерею в саду внизу. Соседний дом, возвышающийся над землей на четырехфутовых колоннах, сорвало с фундамента. Через гавань в Коулуне Элли и Лора могли наблюдать, как рабочие подбирают трупы. „Поначалу моей матери было трудно жить в Гонконге, он сильно отличался от атмосферы, к которой она привыкла в Лондоне“, — много лет спустя с горечью заметил ее сын Лоуренс. Ее дядя пожертвовал значительные суммы на помощь бедным еврейским иммигрантам, населявшим Восточный Лондон — аналог нью-йоркского Нижнего Ист-Сайда. Здесь, в Гонконге, бедность и катастрофы были еще страшнее. Многие потребности были одинаковыми. Получателями помощи были бы не евреи. Это будут китайцы.

В Лондоне Лора считалась частью британского высшего класса, богатство и социальные связи ее семьи облегчали ей путь. В Гонконге все было не так. Колония была „снобистским“ местом, вспоминал ее сын Лоуренс много лет спустя. Статус здесь буквально складывался из слоев.

На вершине Пика располагался летний особняк губернатора. „По мере того как вы спускались вниз, социальные слои соответственно уменьшались“, — вспоминал Лоуренс. „Вся атмосфера с точки зрения любого человека, приехавшего из Англии и имевшего хоть какое-то положение, была удивительной. Поначалу они не могли понять, что происходит“.

Когда Лора пыталась завести друзей, ей пришлось приспосабливаться к обычаям гонконгского высшего общества. Например, никто не стал бы общаться с Лорой, пока она не предъявила бы визитную карточку, похожую на визитку, в их доме. Ей даже приходилось загибать уголок карточки, чтобы показать, что она оставила ее сама, а не просто прислала со слугой или извозчиком. Пока долгожительница не обронила в ответ одну из своих карточек, тем самым признав ее существование, протокол запрещал Лоре посещать их снова.

В отличие от Шанхая, который ощущался как граница, Гонконг был британской колонией с королевским губернатором, гражданской службой и сопутствующим наложением протокола, послеобеденных чаев и острого понимания класса и акцентов. По словам посетителей, он был более британским, чем Британия. Дамы в Гонконге „вели малоответственную жизнь, разъезжая по вагонам и раздавая косяки визитных карточек, договариваясь о тиффине (обеде) на следующий день, сплетничая о растущих ценах на устриц и фазанов“, — писал протестантский миссионер. „Некоторые из дам, несомненно, были веселы и безответственны, но в жаркие дни в своих обтягивающих платьях они обычно выглядели изможденными и слегка запыхавшимися“. Обильная еда усиливала их дискомфорт. Британцы не сделали никаких уступок ни жаре Гонконга, ни местной кухне. Ужин начинался в семь часов, как и в Лондоне, с хереса, затем следовали суп, рыба, два мясных блюда, сыры и салаты. Затем шли десерты и фрукты, которые запивались бокалами вина и портвейна.

В течение четырех лет у Лауры родилось трое детей. Один ребенок, Виктор, умер в пять месяцев. В 1901 году Элли отбросил притворство „Келли“ и с гордостью переименовал свою компанию в „Элли Кадури и сыновья“. Он принял герб и девиз, позаимствованный у семьи Лауры, богатой семьи Мокаттас: „Прилепиться и процветать“.

* * *