Последние обряды (ЛП)

  "Но почему …?"

  Он тряс головой. Никаких вопросов, кроме его собственных. — Ты сегодня здесь один, что ли?

  "Нет." Инстинктивно она оглянулась на дверь. «Мои две девочки, они будут здесь с минуты на минуту».

  "Когда?"

  "Половина десятого."

  Майкл кивнул. «Отправьте их домой».

  «Я не могу».

  — Я думал, ты босс?

  "Зачем мне? Нет никаких причин. Я не знаю, что бы я им сказал, и в любом случае они бы просто болтались рядом. Все их друзья, они работают рядом, другие магазины».

  — Тогда скажи им, что оставляешь их наедине. Не слишком хорошо себя чувствую. Похмелье, что ли.

  «Я не могу. Это мой самый загруженный день, я…”

  Он наклонился к ней, не сильно, совсем чуть-чуть, и улыбка вернулась на уголки его рта. «Это то, о чем вы думаете? Собираетесь ли вы иметь напряженный день? Продать много платьев из понси?

  "Нет."

  Его нога сильно прижималась к ее коленям.

  «Хорошо, вот что вы делаете. Дай мне ключи от твоей машины».

  «Я…»

  "Где это находится? Наверху?

  Морин кивнула.

  "Хорошо. Я буду ждать тебя там. Иди купи мне какую-нибудь одежду, ничего особенного, ничего выдающегося. Обувь, размер десять. У тебя дома есть бритва? Подходящий, я имею в виду?

  Она снова покачала головой.

  — Ладно, с этим тоже разберись. И еда. Если у вас мало денег, возьмите что-нибудь. Я уже несколько дней не ела приличной еды».

  “Вот этот круассан…”

  — Я сказал еда.

  На мгновение Морин закрыла глаза. Затем, поскольку Престон поднялся на ноги, она сделала то же самое. Когда она двигалась, она чувствовала влажность своего тела, сухую впадину во рту. Так же, как и Престон, она чувствовала свой собственный запах, прогорклый через ее духи. Это было похоже на комнату, в которой они только что занимались любовью, на пропотевшей кровати.

  «Тебе лучше знать, — сказал он, — чем пытаться кому-то рассказать об этом? Полиция. Кто-нибудь."

  "Да."

  Он едва расслышал это слово. "Что?"

  "Да. Я сказал да. я…”

  Его рука была на ее горле, давление кости у основания его указательного пальца было достаточным, чтобы остановить ее дыхание. — Если ты это сделаешь, я убью тебя.

  Ноги Морин ушли под нее, и, чтобы не упасть, она уперлась обеими руками в стороны о противоположные стены.

  "Почему?" — спросила она, придя в себя и отдышавшись. "Почему я?"

  Медленно Майкл провел рукой вниз по ее шее и по тонкому покрытию ее груди, пока не коснулся ее груди.

  Выбегая из «Блейзера» в хлопковом свитере и рубашке из шамбре, Морин чуть не врезалась в молодую женщину-полицейского, поворачивающую за угол к «Птицеводству». Две из нескольких сумок, которые она несла, вылетели из ее рук. — Прости, — поспешно сказала она.

  "Без проблем."

  — Я просто не смотрел…

  — С тобой все в порядке, не волнуйся.

  Офицер был на полголовы ниже Морин, на десять, пятнадцать лет моложе; круглое лицо, концы темных волос торчат из-под форменной фуражки.

  "Здесь." Она достала свитер, серый меланж, в целости и сохранности в пластиковой обертке. — Мило, — сказала она. "Для тебя?"

  Морин покачала головой. "Друг." Она сунула сверток в сумку.

  — Не всегда легко, не так ли?

  "Прости?"

  «Покупать для других». Офицер рассмеялся. «Мужчины, особенно. Знайте, чего они хотят, по крайней мере, им нравится думать, что они этого хотят; Единственная проблема, они никогда не могут выразить это словами».

  «Большинство из них, да, я понимаю, что вы имеете в виду».

  — Что ж, если у тебя есть такой, как можешь, держись за него, вот мой совет. И будь осторожен, когда выходишь на тротуар.

  Как легко, подумала Морин, сказать это сейчас, рассказать ей о Майкле, ожидающем там, на автостоянке Флетчер-Гейт, сгорбившемся на заднем сиденье ее машины. Беглый заключенный; осужденный убийца. Я убью тебя. — Спасибо, — сказала она, направляясь к бордюру.

  — Верно, — улыбнулся офицер, поворачиваясь, чтобы уйти. "Заботиться."

  Впереди Морин угловой книжный магазин, обвешанная мухами стена Боттл-лейн раскололась неровным пятном.

  — Я думал, может быть, ты не приедешь, — сказал Майкл через несколько минут, когда она села на переднее сиденье машины. — Думал, вместо этого ты сбежишь в полицию.

  И он рассмеялся.

  Я убью тебя. Она полностью ему поверила.

  Двадцать пять

  Субботы для Резника, особенно после того, как футбольный сезон подходил к концу, имели тенденцию к неопределенности. Хотя, по правде говоря, даже перспектива наблюдать за своим когда-то любимым Графством, сидящим в течение девяноста минут на пластиковом сиденье, рассчитанном на меньшую задницу, чем его собственная, больше не наполняла его предвкушением удовольствия, которое оно когда-то имело. Действительно, он думал, что проблема была именно в сиденьях, а не в упадке команды. Наблюдать за теми тружениками в черно-белых одеждах, демонстрирующими свои явно средние навыки среди атрибутов недавно отремонтированного стадиона для всех мест, было просто неправильно. Это не был ни «Олд Траффорд», ни «Сан-Сиро», ни даже близлежащий «Дерби» с оптимистичным названием «Прайд-парк». Это была неправильная сторона Трента, прижавшаяся к старому скотному рынку, скотобойне и Инсинератор-роуд.