Последние первые планетяне (СИ)

В то же время Камилла с невестой Минина спустились с крыльца.

– Говорила со знакомым с фермы неподалеку, – объявила Леонова. – Лучше как можно скорее ехать на Тракт. Намечается заварушка.

Давыдов бесцеремонно дернул первого помощника за рукав.

– Звони Максим – пускай поторопится, – бросил он подчиненному. – И нам пригодится несколько ружей для острастки толпы. – (Минин кивнул и отошел связаться с коллегой). – Она возьмет машину и подберет нас по дороге, – объяснил девушкам Николай. – Диана, если на вечеринке у вас остались знакомые, советую переждать тут. Мы поедем сразу на Тракт.

Диана отнеслась с пониманием и пошла за женихом, чтобы сообщить, как поступит.

Николай с Камиллой между тем, не скрывая друг от друга волнения, переглянулись. У каждого в голове заварилась какая-то несуразная каша из мыслей и переживаний, и надежд, что без того испорченный вечер не станет только хуже в следующие часы. Давыдов вспомнил выражение из старого фильма, мол, нет хуже преступления в отношении фронтирца, нежели покуситься на кормящую его землю.

Он лишний раз посмотрел на поднявшуюся истерию и удивленно покачал головой. Это выражение больше не казалось молодому начальнику такой уж несусветной глупостью.

Глава четвертая. Призраки земли обетованной

«Дурные вести спешу сообщить всем, кто полагает, будто лихие годы разбоев и грабежей давно прошли на Западе, оставшись лишь печальным вдохновением для киносценариев да сюжетов видеоигр. По сей день искателям приключений не нужны несуществующие миры, чтобы пройтись по лезвию бритвы опасности. Езжайте на фронтир, говорю я смельчакам! Не словите пулю – считаете, что не развлеклись в этом диком краю по-настоящему…»

Р.Р.

Из заметок о Западе, 22** год

16

Несмотря на бурную реакцию жителей города и разразившийся на Фермерском тракте скандал, злополучный субботний вечер не завершился большей трагедией, нежели обширным пожаром на ферме «Большой Рог».

Полицейские подоспели вовремя и, хотя все, кроме Максим, одеты были в штатское и выглядели комично среди чумазых пожарных и помогающих с разбором завалов волонтеров, заряженные отнюдь не резиновыми пулями ружья сделали свое дело. Начинавшая потихоньку бунтовать толпа скоро остыла и, разочарованная собственной нерешительностью, разбрелась обсуждать случившееся по домам.

Главной причиной народных волнений стали стремительно распространившиеся слухи, будто пожар стал делом далеко не случайным. Масла в огонь общественной злости подливал тот факт, что погорельцами было семейство Акимовых – участники нашумевшего конфликта, который первый помощник Минин ездил разрешать с неделю тому назад. Дело, показавшееся Антону плевой – по меркам Запада – стычкой, теперь приобретало зловещий оттенок.

Хотя следующие полнедели город жил ожиданием ареста второй стороны конфликта, офицеры под шефством Николая Давыдова не предприняли официальных задержаний. Газеты вновь запестрили заголовками о тупиковом расследовании, и все, что оставалось борейским зевакам – собираться день ото дня на Тракте, чтобы бесцельно судачить о трагической судьбе успешного фермерского хозяйства.

Давление на корпоративную полицию усиливалось по мере того, как город все плотнее сжимали народные домыслы о масштабах случившегося. Как подозревал Николай, владельцы фермы были клиентами ссудовой фирмы Моргунова, и, если верить доверенным бизнесмена, убытки составляли до полумиллиона юкойнов. В городе говорили о том, что приключившееся могло быть ударом непосредственно по финансовой устойчивости Михаила, и стали ожидать его вмешательства в расследование. Однако Моргунов залег на дно, и в управлении не могли решить, как расценивать им подобный поворот событий: в качестве ли невиданной удачи или затишья перед бурей – предвестия куда более страшной беды.

Тем временем, разрываясь между двумя непосильными делами, Давыдов лишился сна и с каждым днем все отчетливее чуял близость знаменитого фронтирского «крещения огнем».

Примерно через неделю после печальных событий субботнего вечера Николай сидел перед службой за стойкой «Пионера» и, не сводя тяжелого, точно валун, взгляда с монотонно протирающего посуду синтетика, медленно потягивал кофе.