Последние первые планетяне (СИ)

– Практика показала, не все законники на фронтире – подонки, – впрочем, отмахнулась Бобби. – Не зря я хорошо высказивалась в отношении господина Громова. Как я говорила, он не раз помогал за годи, что ми живем в Борей-Сити. Он бил одним из немногих в городе, кто знал о моей прошлой жизни. Кому я доверяла.

– Он впрямь был человеком, на которого стоит равняться. Не перестаю находить этому доказательства. – (Бобби, попивая коктейль, кивнула, мол, это правда). – Что касается Саши, – тогда спросил Давыдов, нахмурившись, – полагаешь, эти события повлияли на нее?

Девушка устремила взгляд на дочку и, хотя старшина теперь не мог видеть лица Бобби, он почему-то знал, что она смотрит на Сашу с толикой сожаления.

– Это лишь догадка, – сказала певица. – Думаю, из-за того, с какой несправедливостью ми столкнулись, она теп’ерь одержима людьми, которие не допускают подобного. Реальними или видуманными. Ее гложет мисль, что кто-то может оказаться так же беспомощен. Потому, нав’ерное, она жаждет стать полицейским. – Настроения Бобби между тем сменялись, точно в каком-нибудь вихревом танце. Она ни с того ни с сего развернулась на месте и, рассмеявшись, ткнула собеседника в бок. – Ти знал, что она обожает вашу Камиллу Леонову?! – воскликнула она. – Веришь?! Часто говорит, что будет, как она. Защищать Борей-Сити. Носить юниформу. Стрелять из револьвера. Виглядеть такой же сильной…

Давыдов, впрочем, отозвался без лишнего энтузиазма:

– Офицер Леонова – прекрасный пример для подражания, спору нет, – согласился он. А затем пожал плечами и сказал: – Впрочем, думаю, если Саша будет так же сильна, как ее мать, этого уже будет достаточно.

Произнесенные вслух, слова внезапно ошарашили даже самого Николая. В голове они звучали ближе к сдержанному ободрению, чем полноценному комплементу. Потому Давыдов совершенно не ожидал, какой эффект они произведут. А именно: повисло неловкое молчание; Бобби взглянула на офицера не то с восторгом, не то с опаской – без сомнения, это было едва ли не самое приятное, что она слышала от кого-либо за многие годы. Как человек, единожды познавший предательство, она приучила себя не доверять ярким и красивым речам, и потому две сущности боролись в ней прямо на глазах Николая. Одна хотела сбежать и забыться, в то время как другая – остаться и отдаться на волю чувств. Эти две стороны оказались одинаково сильны, и на одна не одержала победу. Как это происходило неоднократно, Бобби предпочла остановиться на половинчатом решении и сделала вид, будто сказанное Давыдовым совсем не польстило ей. Более того: она не нашла эти слова хоть сколько-нибудь достойными внимания.

– А что сам? – потому сменила тему девушка. – Какая у тебя постидная тайна?

Старшина, решив, что будет справедливо подыграть, почти искренне удивился:

– Постыдная тайна? – переспросил он. – Вряд ли такая есть.

– Ой, уверена, с самого приезда люди спрашивают, как ти очутился в этом захолустье. – Бобби деловито прищурилась – она хорошо понимала, что попала в точку. – Раз об этом еще не болтают в «Пионере», ти никому не рассказивал. А раз не рассказивал – это какая-то тайна. Неприятний секрет. Ну же! Дов’ерься мне, – улыбаясь, настояла девушка.

Давыдова, однако, не нужно было уговаривать. Странным образом впервые по приезду в Борей-Сити он не чувствовал страха или стыда, или отвращения к себе, невольно вспоминая о событиях, занесших его на Запад. Он знал Бобби гораздо хуже, чем первого помощника, чем любого из офицеров управления, которые уже не раз задавали ему тот же самый вопрос – тем более, не доверил бы ей жизнь, как доверял каждому из коллег. Тем не менее, было ли дело в обстоятельствах беседы или исключительно в самом человеке, с которым он ее вел, Николай не чувствовал необходимости заковываться в ту обычную броню из глупых или, наоборот, не в меру помпезных философских комментариев, коими он привык предупреждать дальнейшие расспросы. Старшина как никогда чувствовал в себе силы и решимость поведать о постыдных событиях.

Посмотрев в глаза Бобби, переливающиеся, как звезды, от переменчивого света экрана, Давыдов сказал:

– Тебе не понравится история. Станешь думать обо мне хуже. – Он неловко улыбнулся: – Ведь я только заслужил доверие…

– Что это значит? – лишь сильнее заинтересовалась Бобби. – Неужто ти в ней злодей?

Николай, вздрогнув от выбранного девушкой слова, расстроенно покачал головой.