Последние первые планетяне

Как предполагалось, улов жителям Сима достался более чем внушительный. Работы по извлечению обломков вели денно и нощно, и все же находкам, казалось, не будет ни конца, ни края. Грузовики с добытым добром один за другим перегоняли в город под покровом ночи, и Сим вскоре превратился в большую сортировочную фабрику. Со слов Констанции, волонтеры мигом заразились энтузиазмом – впервые со дня обрушения шахты у жителей действительно появился смысл к существованию. Многие верили, будто сама фронтирская земля воздает им за годы терпения и прошлые невзгоды, предоставляя шанс возродить родное селение из пепла нищеты и разрухи. Даже сертифицированный циник Сергей Леонов вынужден был признать, что тут впрямь улавливается толика небесной справедливости.

Между тем из всех, кто прямо или косвенно знал о тайной операции Призраков, только Николай Давыдов никак не мог добраться до раскопок, чтобы взглянуть на проделанный труд воочию. Из-за глубокой тоски, одолевшей его после расставания с Бобби, старшина проводил немало времени в бесплодных раздумьях касательно того, верно ли поступил, иными словами, во внутренних спорах с собственным эгоизмом, и потому не успевал многого, что при прочих обстоятельствах уже давно было бы сделано. Так, наконец подыскав себе в городе пристойное жилье, – а жизнь в общинном доме уже порядком осточертела Давыдову, – он тем не менее не спешил меблировать его и обустраивать. Это заметно злило Камиллу, поскольку она надарила старшине на новоселье целую гору сборного гарнитура. Николаю пришлось признать, что его руки не доберутся до него в ближайшем будущем, а потому он переселил к себе Лектора ради помощи по хозяйству. Андроид был вовсе не против посожительствовать с человеком.

Ничуть не большего прогресса Николай добился и в отношении новичка, выписанного Большим Кольцом. Если двое других офицеров освоились быстро, то юный идеалист норовил вляпаться в неприятности на каждом шагу. Давыдов вынужден был нянчиться с парнем, как с сопляком, попутно переживая, чтобы тот не пронюхал о серой морали местных законников. Все это свинцовым грузом нависало над головой старшины, норовя сорваться с тонкого троса в любую минуту.

Николаю хотелось отвлечься на что-то не касающееся службы. В один из выходных он наконец принял приглашение Констанции посетить раскопки.

Старшина выехал из дому вскоре после заката. Стоило пересечь окружную магистраль, полицейский байк потонул в иссиня-черном просторе пустоши, точно камешек, брошенный в ночное небо. За городом воцарилась непроницаемая тишина. Мерное жужжание электроцикла казалось ревом стартующего с поверхности космического корабля, а все мысли, беспрестанно роящиеся в голове – какофонией голосов целого мегаполиса. Офицер тем не менее плавно, не сбиваясь, рассекал вечерний полумрак, все дальше уносясь прочь от Борей-Сити. В последнее время такие поездки за город, одинокие вояжи по бескрайним просторам степи, стали носить медитативный характер.

С Констанцией условились пересечься за хребтом, на стороне Сима, почти в километре от злополучной шахты. Николай промчал мимо погоревшего лагеря и не повернул головы, как будто это место не значило для него ровным счетом ничего. Когда он подъехал к условленной точке, где никто не мог увидеть их вместе, женщина уже поджидала офицера. Она облачилась сегодня в один из тех темных балахонов, в которых Призраки совершали рейды, и, оставаясь в стороне от света автомобильных фар, была практически неразличима в полутьме. Собственно, Давыдов, остановившись, сперва услышал ее голос и только затем увидел знакомую.

– Пересаживайся, – бросила та старшине, показавшись из мрака. – Дальше повезу сама.

Николай не спорил и заглушил мотор.