Последние ратники. Бросок волка

И снова невозможно было точно сказать, что сейчас точит изнутри воеводу — злоба или любопытство. Откуда он про ту оплеуху узнал, понятно. Наместник сболтнул. И еще большой вопрос, кого первый кнут — того, кто Светлого князя опозорил, аки смерду кулаком в зубы ткнув, или того, кто болтает об этом на всех углах.

— Если тебя эта история волнует, сразу хочу огорчить — ничего рассказывать не стану, — отрезал Хром, стягивая через голову рубаху.

— Тебя не продали ромеям на галеры и не затравили собаками. Даже голову не снесли. Вообще, то, что ты сейчас со мной разговариваешь, живой и почти здоровый, само по себе странно. На месте князя или любого из его бояр я бы тебя, не сходя с того места, порешил.

— Ясно.

— А еще никак не могу взять в толк, с какой все-таки стати потянуло тебя в лес татей ловить?

— Тебе еще раз грамоту показать?

— Да видел я ее уже сто раз, — махнул рукой Перстень. — Меня не она смущает, а ты, — он подошел к старосте вплотную, уткнувшись чуть не нос к носу, хотя в росте Хрому изрядно уступал. — Так что не удивляйся, если после какой-нибудь твоей пакости вдруг увидишь нож в пузе.

— Жути нагнать решил?

— Боги в помощь.

Хром и Перстень одновременно повернулись в сторону, откуда раздался голос. У ворот, равнодушно глядя на двух атаманов, стоял невысокий коренастый степняк. Узкие глаза, острый подбородок, широкие скулы, упрямая линия рта и ни намека даже на клочок бороды.

Ромей.

Так его прозвали соратники за тщательно выскобленные щёки. Когда был еще юнцом, то даже обрадовался, обнаружив однажды на подбородке пробившийся пушок. Но время шло, а превращаться в солидные заросли, как у остальных гридней, этот пушок так и не сподобился. Печенежские боги наградили юного воя, как всякого степняка, жидкой бороденкой, а братья по оружию за это несолидное мочало на лице — прозвищем Лишай. С тех пор он предпочитал зваться Ромеем и ходить с гладкими щеками.

— Ого. Не того, видать, Ромеем нарекли…

Договаривать второй вошедший на подворье человек не стал. Он с насмешкой смотрел на двух полуголых мужиков, замерших друг против друга посреди двора.

Бросив на новоприбывших недовольный взгляд, Перстень еще раз зыркнул в глаза Хрома. Тот и без слов понял — разговор закончен.

— Горько, — усмехнулся Котел и ненавязчиво оттеснил в сторону своего спутника, легонько поведя плечом. Почему его величали именно так, объяснять никогда и никому не требовалось. Ростом Род не обидел. А в довесок одарил дородностью. Довесок сей с лихвой покрывал все остальные качества дружинника.

Когда они выходили из становища, и Хром велел Перстню взять с собой только двух самых надёжных воев, то поначалу удивился выбору воеводы: степняк с гладким, как у красной девки лицом и боров поперек себя шире и любой толпы чуть не на голову выше. Но спорить не стал.

То, что Котел держит подмышкой какой-то куль, Хром заметил лишь тогда, когда здоровяк подошел чуть ближе и со скучающим видом отпустил свою ношу. Она, неловко осев, шлепнулась на землю. Точнее, он. Хром тут же вцерился в бугая недовольным взором.

— Ты зачем это сделал?

— Что?

— Мальца зачем зашиб? — палец Хрома уткнулся в направлении бесчувственного Кутьки.

— Да не, не зашиб. Так, стукнул чуток.

Староста порывисто повернулся к Перстню.

— Значит, говоришь, в Белоозере надо было его оставить? Под присмотром дружинников? И где эти двое вообще были? По следу моему отправил?

— Если б отправил по твоему следу, то это тебя бы сейчас сюда приволокли сомлевшего.

Котел скорчил кислую мину:

— Да нужен он мне. Нашли супостата… Нечего в траве хорониться. Тоже мне лазутчик. Затаился, вишь. Откуда я знал, что это малец наш, а не ватажник какой-нибудь? Чего он там вообще делал?

— Проверял силки, — неохотно выдавил Перстень. Хром тем временем нагнулся над пареньком, проверил, дышит ли.

— Какие такие силки около нас? — прогудел Котёл. — Хорошо, что догадался поближе подобраться. Рукой до него достал. А то ведь Ромей нож хотел швырануть.

Именно в этот момент на Кутьку обрушился каскад воды. Из того самого ведра, что притащил из бани Перстень. Все трое уставились на Ромея, в руке которого оно теперь и болталось. Неудавшийся лазутчик, отплевываясь и отфыркиваясь, с завидной для зашибленного насмерть человека прытью подорвался с земли и сел, поводя вокруг ошалелым взглядом.

— Слышь, малый, ты если в следующий раз задумаешь лазутчиком стать, иди-ка лучше в лес, где людей вообще нет, — нагнувшись над ожившим парнишкой, заботливым голосом посоветовал Котел. — Или хотя бы держись от меня подальше. А то держи потом ответ перед мамкой твоей… однорукой.

В голове у Кутьки все еще гудело, словно в ней устроил улей пчелиный рой.

— Может, кому-нибудь интересно, что мы успели понять, сделав круг навколо хибарки? — Котёл коротко взглянул на досадливо потирающего ушибленную маковку мальчишку и поспешил добавить. — Ну, до того, конечно, как попали в хитро расставленную засаду. Нас тут обложили. Кто они — не знаю, но, судя по всему, оружные.

6. Ночные гости (окончание)

ХХХ