Последние ратники. Бросок волка

Схватиться сподручнее за свою оглоблю не успел. Большущий хромов сапог двинул по дубине. Да так ловко, что удар пустобреху пришелся ниже пояса его же дрыном. Он кубарем укатился в кусты. Откуда посыпались сдавленные проклятия.

Ива, словно ждал именно этого сигнала, шустрым зайцем порскнул в подлесок. Каким-то одним движением. Только что сидел на возу, а в следующий миг уже слышался треск сучьев под его ногами где-то в густом кустарнике.

Хром успел подхватить дубину говорливого и выбросил ее против выпада ближайшего громилы. Топор с глухим стуком врубился в дерево. Головорез рубил молодецки, двумя руками, а староста отбивался одной. Дрын бухнулся на землю. Но и тать, тот самый, у которого за пояс был заткнут нож, потерял равновесие. А староста довольно резво для калеки крутнулся на месте, уворачиваясь от выпада третьего разбойника, схватил его за шею со спины и грянул затылком о телегу. Набежавшему четвертому удальцу он, наподдал сапогом в коленку, перехватил топор и двинул обухом точнехонько в лоб очутившемуся как раз под рукой хозяину свинокола. Тот мешком ухнул на землю. Грузно и без единого всхлипа. Последнему из лихой четверки Хром двинул кулаком в нос. Звук был такой, словно полено хрястнулось о мокрое белье.

Кутька будто пустил корни в телегу. Двинуться не мог. Зато моргнуть успел три раза. За это время распрощался с жизнью, ужаснулся лютой смерти — в лесу, от рук лихих людей — и понял, что все уже позади. Из столбняка вывела кукушка. Именно в этот миг она перестала считать чьи-то года.

— Что, сильно перетрухнул? — повернулся однорукий к попутчику.

В другой ситуации Кутька, конечно, хмыкнул бы бодренько и тоном повидавшего виды мужика заявил, что бояться-то и нечего было. Но на этот раз храбриться не хотелось совсем.

— Эт ничо, — уверил голова. — Главное, выкрутились. А ты молодец, в лес не прыснул. Не пикнул даже. В отличие от братца твоего…

— Да я не успел… И не брат он мне! Бегать за ним не стану.

Хром пожал плечами.

— И не надо. Может, так оно и к лучшему. Спокойнее доедем. Да и ему будет наука, как героя из себя строить. Пусть теперь объяснит огнищанину, как своих бросил, воин бравый.

Говоря это, староста деловито обшаривал одежку душегубов. Хотя чем можно было у них поживиться?

— Дядька Хром, — голос Кутьки никак не хотел слушаться — то сипел, то хрипел, то вовсе пропадал до еле слышного шепота. — Ты этих всех, что… Того?…

— Нет. Очухаются, бесова сыть. Не сразу, конечно. Ну так это тоже к лучшему: передумают этаким чертовым делом заниматься. Вот тебе, кстати, и пример.

— Чего?

— Того, что это такое — с помощью малой крови избежать большой. Милосердная, язви её в корень, война.

— Да причём тут война? Как я понял, они ж именно тебя искали. Знаешь их?

— Нет. Зато догадываюсь, кто их мог послать.

3. Тёмные дела

Паства в стольном Киеве была невелика. Знатная, богатая — да. Но очень малочисленная. Княгиня-мать, да ближнее её окружение. Хотя и поговаривали, что в полку христиан прибыло и за счёт некоторых воевод да бояр князя Святослава. А самое главное — но об этом вообще не принято было говорить даже шёпотом — Ольга поспешила тайно окрестить и своего внука Ярополка, который по малолетству ещё жил на женской половине княжьих хором. Но даже если это и было правдой, особого вреда в том никто не видел. Включая Светлого. К Единому богу отношение местных новообращенных по большей части было совсем не тем, какого хотели церковники. На своих родовых капищах рядом с идолами Сварога, Стрибога, Дажбога, Перуна и родовых духов они, бывало, вкапывали и распятия. Часто — в сторонке, с краешку. Митрополит Василий, при дворе которого они с Яковом жили, скрепя сердце, вынужден был если не мириться с таким положением вещей, то закрывать глаза.

Никодим, откровенно говоря, не особенно разбирался в воззрениях аборигенов на Отца, Сына и Святого духа. И не собирался вникать в эти дебри. А потому проводить время с митрополитом не любил. В чём точно он не нуждался, так это в проповедях. А к ним, увы, скатывалась каждая беседа с Василием.

Никодиму позарез нужно было узнать простую, но очень важную информацию: кто ещё, кроме тех местных высоких государственных шишек, кого он знал, обратился в новую веру. Может, даже тайно. Проверить слова Сыча о крещении Клина Ратиборыча лишним не было. Разумеется, старик не мог не поинтересоваться, для благих ли дел требуется Никодиму таковое знание.

— Для благих. Прямо вот для максимально полезных.

— Но поведать мне о них ты отчего-то не можешь.

— Точно.