Последние судьи. Сильнее льва и слаще меда. Книга первая

Проснувшись, первое, что я увидел, были глаза Катарины, большие, черные и глубокие. Девушка просто лежала рядом и, подперев голову ладонью, смотрела, как я сплю, внимательно, как художник, который собирается запечатлеть в памяти лицо человека, с тем, чтобы отобразить его потом на своем холсте.

– Доброе утро, маленькая. Что ты так смотришь, или я кричал во сне? – спросил я, зевая и потягиваясь.

– Доброе утро… Марко, – первый раз за время нашего знакомства Катарина назвала меня по имени. – Кричать не кричал, бормотал что-то и как-то будто испугано.

– Расскажи, что снилось? Ну расскажи… а? – положив голову мне на грудь, допытывалась девушка.

Я поморщился будто от зубной боли.

– Мерзкий сон один. С самого детства снится. Будто смотрю я из окна и вижу, как какой-то азиат маленькую девочку насилует, ну я кричу ему, мол, «Что ж ты, падла, делаешь, сейчас спущусь и на части порву», а он оборачивается с такой улыбочкой сумасшедшей и говорит: «Спускайся, малыш, спускайся», – и тут я осознаю, что я сам ещё ребенок, мне лет десять, не больше. Мне становится так страшно, что начинают дрожать ноги. Я бросаюсь искать какое-нибудь оружие, но не нахожу ничего, способного остановить его. Это существо – не человек, демон, и он уже стоит передо мной, готовясь броситься. Я начинаю читать молитву, и он отступает, но как только язык мой запинается или мысли путаются, он снова нападает. Вот так мы воюем друг с другом, враг рода человеческого и маленький испуганный ребенок. А потом я просыпаюсь, и мне становится стыдно за то, что я его испугался. Ужасно стыдно.

– Да такая встреча кого угодно испугает, чего тут стыдиться… Главное, что не сдался без боя и за девчонку вступиться попытался. Попытаться – это уже немало…

– Каждый попытался бы…

– Не каждый. Когда меня насиловали, никто не попытался. Просто проходили мимо, а кое-кто даже смеялся.

– Кто тебя так? Разбойники?

– В том-то и дело, что не разбойники, а те, кто должен за порядком следить, – грустно улыбнулась Катарина.

– Вот же скоты! – я вскочил с кровати и, не в силах сдержать гнева, принялся ходить по комнате. – И сильно они тебя?

– Сильно. Руку сломали, ребра, нос. Потом штыком туда… – Катарина показала себе между ног.

Я буквально выл от бессильной ярости, окажись я сейчас там, и десяток автоматчиков не смогли бы меня остановить. Схватив тумбочку, первое, что попалось под руку, я швырнул её в стену.

Катарина не стала ничего говорить, просто подбежала ко мне и, обняв за шею, принялась успокаивать.

– Тише, Марко, тише… Ну что ты, а? Это давно было ведь. Видишь, со мной все в порядке. Пожалуйста… Успокойся, не переживай так.

Прошло минут пять, прежде чем я смог взять себя в руки.

– Покажи! – скорее потребовал, чем попросил я. Девушка не стала возражать и, спустив трусы, показала мне то, что четыре года не видел никто, кроме самой Катарины. Влагалище девушки было испещрено давно зажившими толстыми шрамами, какие остаются от рваных ран. Бедная девочка, кем же надо быть, чтобы сотворить такое? Я помог своей подруге одеться и, взяв на руки, отнес на кровать.

– Ужасно, правда? – прошептала Катарина, потупив взгляд в пол.

– Ничего такого, маленькая. Главное, что всё зажило. А со шрамами ты или без шрамов, какая разница? Всё равно самая красивая, – произнес я, и видит Бог, это была чистая правда.