Последние узы смерти

Валин сомкнул веки, глубже погружаясь в мир звуков. Судя по паническим крикам, Северная армия проигрывала сражение. Валин слышал перебой сигнальных барабанов, отдающих противоречивые приказы разным отрядам: «Держаться, отступать, окопаться…» Басовитые ноты вибрирующей кожи подпирали собой скрежет стали и вопли умирающих. Он представлял прижатых к берегу людей, отстаивающих единственный, жизненно важный мост.

– Неделю назад бои шли дальше к востоку, – мрачно говорил Блоха. – И выше в горах. Что-то переменилось.

Северо-восточная часть Раалте была неподходящим местом для сражений. Первый удар по империи Длинный Кулак нанес прямо – через Черную реку у самых степей и оттуда вглубь, в самое сердце Раалте. Но после поражения у Андт-Кила оставшийся без Длинного Кулака Балендин принял командование и отвел ургулов назад, до ледяных пустынь к северу от Черной. Они шли хорошим темпом, обходя сверху истоки питающих болотистые низменности ручьев, пока не добрались до предгорий Ромсдаля. Каменистые косогоры ургульским лошадям давались не легче густых дебрей у Тысячи Озер, там же их встретил ил Торнья с Северной армией. Хуутсуу и Блоха в один голос заявляли, что два войска сцепились рогами и с тех пор много месяцев почти не двигались с места. Зима собрала дань с обеих армий, но у аннурцев через Эргад тянулись линии снабжения, а ургулам пришлось по грудь в снегу охотиться на косуль, оленей и кабанов.

– Я думал, у ургулов нет сил на большой прорыв, – сказал Валин. – Слишком изголодались.

– Так и есть, – ответила Хуутсуу.

– Не так уж они ослабели, коль оттеснили Северную армию к самому Хаагу.

– Всего на несколько миль.

– Зато важных миль, – вставил Блоха. – Прежде перед ними были только скалы и осыпи. Теперь они понимают, за что дерутся. Впервые после Андт-Кила. Ил Торнья допустил ошибку.

После этих слов все замолчали. Слушая грохот копыт, тонкие крики кочевников и лай команд легионеров, Валин пытался представить, как Ран ил Торнья, кенаранг и кшештрим, допускает ошибку. После сражения в Андт-Киле он не мог себе этого вообразить.

– Моста мой народ не возьмет, – сказала Хуутсуу. – Аннурцы его тщательно укрепили.

– Им и не надо брать мост, – ответил Блоха. – Они не собираются на ту сторону. По крайней мере, я бы не собирался. Если они запрут аннурцев в Эргаде на западном берегу, по восточному берегу Хаага откроется прямая дорога на Аннур.

– Тысяча Озер подступают к реке, – припомнил свои познания в географии Валин.

– Не вплотную, – возразил Блоха. – Есть сухая полоска водораздела. Мы как раз стоим на ее краю. Она мало где превышает несколько миль в ширину, но ургулам и того хватит, чтобы скакать во весь опор. Они в считаные дни окажутся под Аннуром.

– А легионы в южном проходе? – спросил Валин. – Как они стоят?

Он ясно слышал шум битвы, но его сводила с ума невозможность увидеть, толком разобраться в этом смешении звуков.

– Дерьмово стоят, – сказал Блоха. – Если перестроятся, перекрывая ургулам путь на юг, некому будет держать мост, да и сам Эргад, коль уж на то пошло. А обороняя мост и город, откроют дорогу в Аннур.

– Лучше пожертвовать одним городом, чем целой империей, – сказал Валин.

– Тут с тобой, похоже, не согласны. Не знаю, кто здесь командует, но заслон на южном направлении и близко не достаточен. Остальные стоят на мосту или западнее, вне досягаемости для ургулов. Сильная оборонительная позиция, но только она не то, что надо бы.

– Где этот ваш вождь? – спросила Хуутсуу. – Где ил Торнья?

От нее пахло опасливой подозрительностью. Все время, пока они озирали поле боя, она держалась в нескольких шагах от кеттрал, будто ждала нападения.

– Кенаранг, похоже, пропал, – помолчав, ответил ей Блоха.

– Пропал? – повторил Валин.

В этом слове ему почудился вогнанный в живот нож Адер – холодное, зазубренное предательство.

Они шли за Балендином – что подразумевалось с самого начала, – но сейчас, на краю сражения, оказавшись в миле от Северной армии, он понял, что весь поход, на каждом шагу, даже в мнимом безмыслии, даже во сне, в каком-то уголке его ума снова и снова вставала последняя картина, которую видели его еще живые глаза: клинок ил Торньи и, за клинком, его лицо. Валин готов был убить Балендина и с радостью убил бы, но это было лишь началом. Если уж начал резать, незачем останавливаться, пока жив Ил Торнья. И Адер…

Валин заметил, что его трясет. Он сжал поводья в кулаках, заставил себя мерно, медленно дышать и справился с дрожью. И когда наконец заговорил, голос прозвучал как добрая сталь, тронутая ржавчиной:

– Где он?

– Ушел, – просто ответил Блоха.

– Не всякий, кого ты не видишь, ушел, – заметила Хуутсуу. – Он может быть в городе. Может совещаться с другими вождями.

– Нет, – отрезал Валин.

Он потянул воздух носом, попробовал на вкус. Невозможно выпутать ниточку одного запаха из смрада, в котором смешалась моча, дерьмо, кровавое мясо, но внутри у него поселилась ужасная уверенность.

– Блоха прав. Ил Торньи здесь нет, – подытожил Валин. – Потому ургулы и продвинулись так далеко. Потому они здесь.