Последние узы смерти

– Разве так уж важно кто? – фыркнул Блоха. – Главное, что ургулы на подходе.

– Понял, сударь.

– И имей в виду: вы – это все.

– Все? – не понял гонец.

– Кроме вас двоих, гонцов не будет. Я не учу вас делать вашу работу, но помните, что за каждую минуту промедления Аннур заплатит жизнями. Других донесений не будет. Ни птиц, ни гонцов. Вы, и все.

– Понял, сударь. А вы?

– Мы? – повторил Блоха. – Мы вас немного проводим.

– А потом?

– А потом остановимся, помашем вам вслед, развернемся и чутка повоюем.

Скачка на юг была мучительной. В лесу Валина то и дело грозили сбить с седла низкие ветки, зато отряд почти все время двигался шагом. А спуск от лесов к восточному берегу Хаага зарос травой и позволял отдать поводья, так что, хотя конь под ним был тверже на ногу, чем аннурские скакуны, Валина жестоко мотало в седле, а не видя перед собой земли, он не в состоянии был приспособиться к мелким рывкам и толчкам.

Однако вскоре он обнаружил, что недостаток зрения восполняется избытком слуха. Ко времени, когда Балендин отдал приказ об атаке смятых аннурских рядов, они успели проехать немногим более мили. Голоса лича Валин, конечно, не слышал, но этого и не требовалось. Ургулы и аннурцы, убийство и смерть, ярость и ужас слились в один звуковой вал, прорезанный звоном стали о сталь. Все, казалось бы, говорило, что легионеров сомнут первым ударом, однако Валин, галопом скача на юг, все дальше от боя, стал различать вплетенные в ткань сражения вопли лошадей. Значит, легионы все же щипали ургулов, сдерживали их хотя бы на время. Грохот сражения нарастал, но не приближался, не настигал их.

Афорист же нагнал отряд на следующей миле.

– Половину увел, – доложил он.

– А вторая половина? – спросил Блоха.

Валин слышал, как терлось о кожу жесткое сукно одежды: Афорист пожал плечами.

– Умрут. Как все люди.

– Сигрид?

– Оттягивает смерть. До ночи фронт удержит.

– Хорошо, – ответил Блоха. – Возвращайся к тем, что уходят на юг. Будь с ними. Пусть до темноты держат двойной темп. Нагоните нас завтра около полудня.

Ньют тихо присвистнул:

– Там солдаты, не кеттрал. Их другому учили. Рано или поздно всякий сломается.

– Пусть сломаются позже. Пока что они – все, что стоит между ургулами и Аннуром. Объясни им это. Смело обещай каждому поместье на побережье Ченнери, когда все кончится.

– Нет у нас поместий, чтоб их раздавать, – отметил Ньют. – К сожалению.

– Ничего, – бросил Блоха. – Когда все кончится, раздавать будет некому. К сожалению.

Афорист хихикнул, будто услышал забавную шутку:

– Порой ложь во спасение сияет ярче истины.

– Вот-вот, – кивнул Блоха. – Главное, чтобы они шевелились.

Когда Афорист удалился, Хуутсуу склонилась с седла.

– Ургулы могут скакать и ночью, – сказала она. – Надо будет, так легко догонят солдат.

– А им не надо, – возразил Блоха. – Балендин, может, и не прочь бы сразу рвануть на Аннур, но до самого города и ургулы без остановки не доскачут. И зачем им опасная скачка в темноте, когда впереди еще сотни миль?

Он снова тронул с места своего коня, и Валин почти сразу догнал его.

– Какой у нас план? – спросил он.

– План? – отозвался Блоха. – Я думал, ты разговор с гонцами слышал. Отъедем немного на юг, развернемся и будем драться.

– Для великого воина, – заметила Хуутсуу, – план очень глупый.

– Ну да, – признал Блоха. – Будь я поумней, меня бы здесь и близко не было.

План, как выяснилось, у Блохи все же был. Проведя всю ночь в седлах, подкрепляясь на ходу полосками вяленой оленины и останавливаясь только для смены лошадей, они к утру перешли неглубокий ручей. Сразу за ним командир крыла остановил отряд. Какое-то время слышалось только журчание омывающей камни воды, дыхание усталых животных и движение мужчин и женщин, разминавших онемелые за часы скачки мышцы.

– Что это? – спросила наконец Хуутсуу.

– Форт, – ответил Блоха.

– А на вид развалины.

– Хочешь встретить соплеменников в чистом поле?

Валин, перебирая в памяти заученные на Островах старинные сражения, пытался понять, что за форт обнаружился здесь в глуши.

– Памятка времен независимости Раалте? – решился он.

– Это самое северное из укреплений Миертина. Застава против приграничных варваров.

– Откуда ты о нем знал?

– Заучил когда-то карту этих мест.

– Удачно вышло.

– Не особенно, – пожал плечами Блоха, – Я их все заучивал.

– В Гнезде сотни карт! – выпучил незрячие глаза Валин.

– Да уж, – согласился Блоха, – морока была.

Валин повернулся к югу, к старинному форту. Сейчас слепота бесила его больше обычного. С людьми его выручали другие чувства. Он слышал их приближение, дыхание, сердцебиение. Он чуял их страх и надежду. Их смятение. А здесь, перед обломками стены, он слышал только ветер и чуял только слабый холодный запах камня.

– Удержим? – спросил он.

– Даже не надейся.

– Зачем тогда?

– Мы не за победу бьемся. Мы тянем время. Эта древняя стена выиграет нам день. Может, два, если удачно выпадут кости. Не так легко проскакать сквозь стену на лошади.

– Что помешает им зайти в обход?

– На западе река, – ответила Хуутсуу, – а на востоке, похоже, болото.

По ее тону трудно было судить, довольна ли она позицией.