Последние узы смерти

От работы ныли плечи и кровили ладони, но он не отступался, пока худо-бедно не разобрал завалы. Если не это, так сидеть в темноте и ждать. Он сапогом спихивал со стены последние камешки размером с яйцо (но и на таких можно оступиться или подвернуть лодыжку), когда подошли наконец аннурцы. Он услышал их за милю – сапоги глухо били в землю. Когда подтянулись ближе, стал уловим запах крови и промоченного потом сукна, кожи, начищенной стали. И страха. От аннурских солдат веяло страхом.

Дивно, как они держатся на ногах. Такой страх должен был вдавить их в землю, расслабить поджилки, заставить их корчиться в грязи, тупо бормоча, пока их не стопчут наезжающие с юга ургулы. Валин оторвался от работы, вытянул шею, всем телом подался в темноту на севере. Что движет их вперед? Что не дает сдаться?

Вблизи стало слышно рваное дыхание, стук десятков сердец – тише сапог, зато много чаще. И голоса. Они не то чтобы разговаривали – на разговор ни у кого не хватало дыхания, – но перебрасывались словами, обрывками фраз.

– Держись, Тем.

– Тут впору бегом бежать…

– Я тебе говорил, толстеешь…

Мрачные шутки смешивались с искренними восклицаниями, со сдавленной бранью, когда запнувшегося солдата поддерживали и подстегивали идущие сзади. Валин стоял на стене один, подставив лицо холодному ветру, и слушал.

«Вот тебе и ответ», – думал он.

Он помнил это чувство, помнил, как набираешься сил, ощущая плечо товарища, разделяя с ним воинский труд. Он помнил, как переплывал пролив между Каршем и Крючком – вместе с Гентом; ночь напролет накручивал бегом мучительные мили – с Лейтом; ознобно трясся на часах с Ха Лин, когда тренировки проводили далеко на севере. Он помнил ту силу, просто очень давно не чувствовал плеча друга или союзника. То, что поддерживало в нем жизнь долгими ночами после Андт-Кила, было глубже и темнее человеческих уз и так вросло в его плоть, что не разделишь с другими.

Легионеры с шумом встали перед крепостью. Валин склонился вниз. В костяшках пальцев у него бился пульс. Он поймал себя на том, что снова и снова бьет в стену кулаками – не сильно, но упорно, испытывая плоть против камня.

«Глупо», – сказал он себе, обтирая кровь о меховую одежду.

Скоро ему будет с кем воевать, и нечего мериться силами с бесчувственной стеной.

Шум ветра прорезал донесшийся снизу голос Блохи:

– Добро пожаловать в Миертинский форт!

Командир крыла работал на северной стороне стены, укреплял баррикаду. Он и теперь не бросил работу. Валину слышно было, как он вбивает в землю заостренный кол, дробя ударами слова приветствия. Ответили ему не сразу. И ответ был густо замешан на подозрительности:

– Кто вы такой?

– Зовут Анджин, – ответил Блоха. – Вы здесь старший?

– Да.

– А имя у вас есть, командир?

Говоривший замялся.

– Белтон, – назвался он после паузы. – А у вас есть ранг?

– Кеттрал, – сказал Блоха.

По рядам легионеров прошел ропот. Блоха, не прибавив ничего более, продолжал работать.

– Если вы кеттрал, – помолчав, заговорил Белтон, – кто это с вами?

– А это ургулы, – объяснил Блоха. – Они за нас. Хорошие ургулы.

– Таких не бывает, – сплюнул Белтон. – Какого хрена вы связались с кучей жеребятины? Где ваша птица?

– Птица погибла. А эта жеребятина, как я уже сказал, на нашей стороне.

– Мне это не нравится.

– Нравиться тут особо нечему. У нас для защиты стен меньше полутора сотен человек. Сама стена обвалилась, ворота двести лет как сгнили. И на подготовку хорошо, если сутки. Подкрепления не будет. Никто о нас не знает, а знали бы, не поспели.

Валин и слепой прекрасно представил, как устало пожимает плечами Блоха.

– При таком положении дел я бы сказал, что десяток лишних бойцов – единственное, чему здесь можно порадоваться, – заключил Блоха.

– Кеттрал – одно дело, – недоверчиво заговорил Белтон. – Для нас честь сражаться рядом с кеттрал, но ургульское сучье отродье мы целый год протыкали клинками. Спросите меня – я вам скажу, что лучше бы нам смахнуть им головы и нагадить в глотки, пока еще время есть.

– Но я вас не спрашиваю, – спокойно ответил Блоха.

Стук его топора в первый раз прервался. Ургулы находились в четверти мили, валили деревья, но скоро должны были возвратиться. Валин опустил руку на холодную стальную головку своего топора.

Белтон переступил ногами. Валин чувствовал долетевший от его людей привкус напряженности. Когда-то на Островах случались драки и по меньшим поводам, но здесь будет не драка. Если дело пойдет на мечи, погибнут люди.

«И хорошо», – шепнула темная часть его души.

Кровопролитие вернет ему зрение.

Клинки уже ворочались в ножнах. Переливчатыми голосами переговаривались ургулы. Они тоже оторвались от работы, наблюдая за стычкой. Еще несколько ударов сердца, и все утонет в дерьме.

«И хорошо».

Валин скрипнул зубами, мотнул головой. Может, и хорошо, но не сейчас, когда Балендина еще не видно. Куда сильнее, чем прилива бездумного насилия и темного зрения, ему хотелось услышать вопль Балендина, засвидетельствовать, что мерзавец, убивший Ха Лин в темноте Халовой Дыры, наконец разорван в клочья.