Последние ворота Тьмы (СИ)

Впрочем, Лэйми некогда было смотреть на них, - он напрягал все силы, стараясь не отстать от харранцев. Они плыли как-то странно, по-дельфиньи изгибая тела, но при том, - очень быстро. Он старался подражать им, и это мало-помалу удавалось всё лучше.

Мэтлай вел отряд. Харранцы уходили вниз почти вертикально, пробиваясь сквозь теплые потоки, поднимавшиеся из бездны под ними, - не особенно сильные, они всё же досаждали Лэйми, мешая сохранять ориентацию.

Им пришлось погрузиться на глубину почти мили; это заняло ещё один час. Лэйми совершенно потерял ощущение реальности; ему казалось, что всё это происходит во сне, и он реагировал на всё чисто механически. Он устал, все мускулы ныли, но тело подчинялось ему по-прежнему.

Вдруг Мэтлай повернул в сторону. Сфера, к которой он плыл, была немного меньше остальных, но светилась более ярким зеленовато-желтым. Это могло означать угрожаемое положение. А могло и ничего не означать.

Мэтлай же первым проник внутрь: просто коснулся рукой сферы и исчез, не оставив ничего, кроме мгновенной вспышки. За ним последовали остальные. У Лэйми зарябило в глазах, но он плыл так же быстро.

Вблизи сфера утратила всякое сходство с планетой - жидкий шар света с удивительно тонкими, текучими зелеными и желтыми прожилками. Будь у него время, Лэйми непременно полюбовался бы им, но времени не было - уже почти все оказались внутри. Здесь осталась лишь Симала, с видимым нетерпением наблюдавшая за ним.

Лэйми ещё пару раз толкнулся ногами, и, протянув руку, коснулся сферы. Вспышка...

4.

Олько очнулся и пару секунд удивленно смотрел в потолок. Ему приснился странный сон, - о месте, где люди парят в воздухе, пронизанном бесконечной решеткой из стальных прутьев, - но деталей он не мог вспомнить. Такое случалось уже не в первый раз; подобная история приснилась ему однажды, давно, но лишь сейчас ему пришло в голову вспомнить её.

Всё это было очень странно. Юноша помотал головой, потом упруго вскочил, отбросив одеяло. Его родители уехали, а сам он заболел, - короче, должен был провести несколько дней дома, совершенно один. Впрочем, его болезнь называлась на деле воспалением хитрости: её вызвало знакомство с очень симпатичной девчонкой, которая сейчас потягивалась, насмешливо глядя на него.

Он вспомнил, как смотрел на неё вчера, - после их второго, очень обстоятельного слияния, плавая в томной, счастливой усталости. Теперь, на второй день "постельного режима", Олько с самого утра почувствовал, что им нужно отдохнуть друг от друга: быть вместе, конечно, замечательно, - но сколько раз можно повторять одно и то же? Да и узнали они друг о друге так много, что ему невыносимо захотелось погулять и разложить всё по полочкам. Он очень любил, рассуждая, бродить в одиночестве по улицам города, забираясь порой на удивление далеко.

Окно комнаты ещё с вечера было открыто, и он бездумно подошел к нему, невольно глубоко втягивая сырой осенний воздух. Он не сразу заметил, что Нэйит стоит рядом с ним, положив ладони на перила и слабо улыбаясь. Она была красивой девчонкой с высокими скулами и насмешливым блеском длинных зеленых глаз. Её кожу за эти дни покрыл густой загар, тяжелая грива черных блестящих волос пришла в симпатичный естественный беспорядок. Сильный ветер трепал эту её единственную, в данный момент, одежду. Олько покосился на неё, потом, смутившись, перевел взгляд, - и, перегнувшись через подоконник, посмотрел вниз.

Внизу, на глубине четырех этажей, лежала просторная терраса с небольшими башенками - плоская крыша высокого здания, задней стеной примыкавшего к отвесно срезанному склону. Под ним виднелся узкий двор с пожухлыми по осени клумбами, высокая железная ограда, узкая улица, глубокий канал с крутыми земляными берегами, полоса высоких облетевших деревьев - а за ними такой же желтый, шестиэтажный, с белой отделкой фасад.

Юноша вздохнул и перевел взгляд дальше, на поднимавшийся за шестиэтажкой обрыв. Протянувшиеся вдоль него, поверху, разнокалиберные деревья казались зелеными облачками. Там и сям из зелени выступали опасно покосившиеся над обрывом заборы, а вдалеке, может быть, в километре, под слоем тяжелых синеватых туч серела длинная пятиэтажка с плоской крышей.

Олько на минуту подумалось, каково жить там, где обзор гораздо лучше, - но эта мысль недолго занимала его. Прохладный, влажный ветер овеял его, окутал запахом палых листьев, вызвав странное, необъяснимое чувство, иногда возникавшее у него в предчувствии одиноких прогулок, - и юноша с неожиданной остротой почувствовал свое сильное, мускулистое, нагое сейчас тело...

Потянувшись, он зашел в ванную, бездумно взглянул в глубину зеркала... и вздрогнул, увидев своё хмурое, темное от загара лицо, - на миг ему померещился совершенно незнакомый парень, и он смотрел в зеркало, пока не закружилась голова. Олько показалось вдруг очень важным не отводить глаз, хотя его тело задрожало от напряжения. Ему почему-то представлялось совершенно другое лицо, - с золотистой от природы кожей и с волосами чернее самой ночи.