Последние ворота Тьмы (СИ)

Олько усмехнулся и помотал тяжелой гривой темно-золотых волос, небрежно падавших на плечи, - рослый, гибкий юноша всего лет семнадцати, со скуластым лицом и длинными, темно-зелеными глазами. На его левом запястье болтался браслет из нескольких ниток блестящих разноцветных галек, собранных на морском берегу.

Всласть поплюхавшись в воде, юноша оделся, - это заняло совсем немного времени, - и простился с подругой, зная, что уже через неделю их двухдневное безумие повторится вновь.

5.

Просторный ухоженный двор окружали одинаковые низкие четырехэтажки с железными крышами. Пройдя между них, всего минут через пять Олько добрался до автобусной остановки, - и ещё через час подошел к своему любимому месту, к Разлому. Двадцать два года назад, во время страшного землетрясения, земля здесь раскололась. Громадный кусок города опустился почти на тридцать метров и был затоплен озером Тайлин; тогда погибло множество людей. Сейчас перед ним до смутного горизонта простиралась вода. Из неё поднимались полуразрушенные и почти целые остовы многоэтажных зданий, верхушки уличных фонарей и ветки погибших деревьев - странное, зловещее, неодолимо привлекательное зрелище. Свинцовый простор озера выглядел сегодня страшновато; ему не понравилось, как прежде, тут стоять. Впрочем, время, когда он просто стоял и смотрел на Разлом, давно прошло; сейчас у него появились другие увлечения.

Под ним был поросший бурьяном откос, круто сбегавший к воде. Слабый плеск волн и простор озера под сумрачными серыми небесами дышали покоем. Остовы зданий походили на причудливые скалы; среди них выделялась квадратная железобетонная башня со скругленными углами. Она заметно сужалась снизу вверх, и, хотя её основание скрывалось в воде, поднималась над ней метров на шестьдесят. В отличие от большинства других строений, она стояла совершенно прямо; её гладкие серые стены прорезали узкие, похожие на амбразуры окна. Над её плоской крышей поднималось несколько высоченных антенн, порыжевших от ржавчины.

Олько смотрел на одно из её окон, метров на восемь ниже крыши; однажды ночью он увидел в нем таинственный синеватый свет. Уже само по себе это удивляло, но он увидел этот свет и через два месяца, и через полгода, и через год. Свет был слабым, - собственно, едва заметным, - но ему нестерпимо хотелось раскрыть его тайну. Но до башни было метров пятьсот, - слишком много, чтобы преодолеть их вплавь, ведь вода озера Тайлин, очень глубокого, всегда была холодной; но на сей счет Олько имел свои соображения.

Ловко балансируя на пятках, он скатился к берегу. Здесь, в устье промоины, под мусором был спрятан плот, - всего несколько бревен, связанных ржавой проволокой. Олько соорудил его ещё летом и тогда же убедился, что плот выдерживает его вес; конечно, чтобы устоять на нем, нужна известная ловкость - но её ему не занимать.

Несколько минут он медлил, тщательно осматриваясь: шарится в развалинах запрещалось законом, - а ему вовсе не хотелось в участок. Убедившись, что вокруг царит тишина и безлюдье, Олько разделся; прикосновение босых ног к холодному, влажному песку оказалось неожиданно приятным. Он несколько раз ковырнул его ступней и вытащил грубое самодельное весло. Потом спрятал одежду в яме, похожей на собачью нору, и стащил тяжеленный плот в озеро.

После первых же шагов холодная вода дошла до бедер, и Олько торопливо взобрался на плот, сев на пятки. Тот ушел в воду почти полностью, - юноша вырос и стал тяжелее, чем в прошлый раз. Плот опасно колебался, весло, которым он толкался, глубоко вязло в мягком дне. Олько била крупная дрожь, - больше от страха, чем от холода. Ему хотелось вернуться назад, - до берега пока всего шагов семь, - но он, сжав зубы, начал грести. Плот плыл медленно, словно в кошмарном сне, и слушался плохо. Олько боялся, что вот-вот с него упадет. Вообще-то он хорошо плавал - но там, где вода всё же теплее.

Олько очень боялся, что его могут увидеть: бывать в затопленных районах запрещалось, и нарушителя ждал, самое малое, штраф за хулиганство. Если же при нем была хотя бы одна вещь из разрушенного дома, даже неценная, - не миновать исправительных работ. Впрочем, теперь, через двадцать два года, мародеры почти перевелись: всё сколько-нибудь стоящее уже давно растащили. Тем не менее, про эти места ходило множество жутких историй.

Первые сто метров были самыми трудными: здесь из воды торчали ветки мертвых деревьев, в которых запуталось множество всякого плавучего хлама. Здесь ему пришлось лавировать, а пару раз даже расчищать себе путь.