Последние ворота Тьмы

Постепенно темнело. Миэй почему-то не зажгла света — может быть, ей нечем было за него платить — и продолжала рисовать уже в полутьме, пока Лэйми не начал удивляться этому. Через минуту после этого Миэй закончила — она встала, бесстыдно потягиваясь и, широко ухмыляясь, поманила его.

Лэйми с нетерпением подошел. Миэй стояла рядом с ним, ожидая его реакции: она тоже пританцовывала от нетерпения, как бы случайно накрывая пальцы его босых ног своими, потираясь о него плечами и слегка толкая бедрами. Вид у неё был весьма живописный: черные блестящие волосы были дико растрепаны, падая в красивом беспорядке на спину, из-под них весело блестели длинные, темно-синие глаза. Вокруг пушистых ресниц и пухлых губ на гладкой золотистой коже виднелись чуть более темные розоватые следы от его поцелуев. Пальцы её босых ног были туго стянуты пёстрыми четырехцветными шнурками. На запястьях и щиколотках девушки были серебряные браслеты, на верхней части её бедер лежал поясок из нескольких ниток цепочек, соединяющих тяжелые, колючие шарики, похожие на звезды — их длинные острые лучи заметно вдавливались в чуткую кожу. Лэйми стоило большого труда отвести от неё взгляд.

На столе лежал большой лист белой бумаги — а с него смотрел он сам. Рисунок был, конечно, карандашный, черно-белый — но четкость и точность очертаний восхитила его. Лэйми, правда, полагал, что волосы у него всё же покороче и не такие пышные — да и бус на талии у него, вроде бы, не было — но в остальном изображение было безупречным. Гибкое, словно литое тело дышало бесстыдной, неутомимой чувственностью — даже в чуть отогнутых книзу пальцах и гладких подушечках босых ног Лэйми теперь мерещилось нечто неприличное. Но больше всего ему понравилось выражение лица — «вот какой я красивый, любуйся, но потрогать не дам!» Впрочем, это было уже явной ложью — когда Миэй вновь потянулась к нему, сопротивляться ей он не стал — да ему и не хотелось.

4.

А потом было сумрачное, влажное утро, когда Лэйми, — ободранный и ошалевший после ночи бесконечной любви, — стоял у открытого настежь окна, обнимая прижавшуюся к нему Миэй. Холодный влажный воздух непрерывным потоком стекал по их нагим, покрытым ознобом телам, расширенные в полумраке глаза не отрывались от розовато-белого, туманного сияния рассвета — там, в бесконечной дали, за черным, мокро блестевшим морем крыш. Казалось, прямо над ними стремительно плыли темные, туманные тучи, озаренные снизу розоватым отблеском востока. Улица под ними была совершенно пуста, лишь в лужах бежали отражения облаков. Было очень тихо и весь этот мир, казалось, принадлежит им одним. Лэйми сейчас словно летел куда-то и ему мучительно хотелось полететь по-настоящему. Мечты о будущем доставляли ему большую часть удовольствия, — но и настоящее было бесконечно интереснее, чем он мог представить.

5.

Он никогда не посмел бы рассказать о своем странном приключении Шауле, но скрыть его было невозможно: он был весь ободран, искусан и измотан. К тому же, его одолело любопытство: неужели все девушки Вьянтары настолько умелы и бесстыдны?

Шаула рассмеялась в ответ на его предположение.

— Нет. Большинство очень скромны. Просто это была из анкаа.

— Из кого?

— Это вроде как секта. Девушки-охотницы. У них считается почетным родить ребенка от лера. Рисунок, который она сделала, будет висеть над его колыбелью.

— Значит, всё это было не просто так?

Шаула презрительно фыркнула.

— Здесь ничего «просто так» не бывает. Только один из четырех тысяч жителей Вьянтары — лер. Леры мечтательны, красивы и умны… по крайней мере, в большинстве. У нас сильная кровь: полукровки обычно наследуют эти качества. У особенно симпатичных леров бывает по нескольку десятков таких нелегальных потомков. Ты — симпатичный. Красивый.

— Значит, всё это запрещено?

— Разумеется. Наша кровь не должна мешаться с…

— С нечистой?

— Да.

— И что будет со мной?

— У тебя будет сын — или дочь — которого ты никогда не увидишь. По-моему, это само по себе наказание.

6.

К концу третьей недели Лэйми достаточно осмелел, чтобы летать далеко, теряя Мебсуту из виду. Он уже знал, что смотреть сверху гораздо проще — по крайней мере, тут ему никто не мешал. Да и воздух над крышами города был гораздо чище и вроде бы даже прохладнее. Но, по своей же глупости, он лишился обретенного рая.

Во время одного из полетов он заметил пустынный переулок, вдоль которого шла высокая стена с воротами. Надпись над ними говорила что-то о «сельскохозяйственном рабочем лагере». Как он уже знал, леры вовсе не ставили себе цели уничтожить всех орков в городе — им позволяли жить, но на положении полурабов. Вполне разумно — мертвый враг не приносит выгоды…