Последние времена

«Нация вперед! Россия вперед! «Рысь» это круто!

Г. Любезнов».

Мои размышления о странном пророке Жукове были прерваны звонком Алисы. Она с ходу выпалила:

— Готов записать данные о своем мальчике?

Я внутренне похвалил ее за оперативность. И только так! Чтобы не зазналась.

— Колесников Анатолий Викторович. Двадцать девять лет. Закончил среднюю школу, учился в Институте ассенизации, на факультете «Менеджмента», должен был получить профессию менеджер по клинингу. Ушел с четвертого курса.

— Почему?

— В архиве на этот счет нет данных. Но учился он неплохо, он даже то ли шутя, то ли всерьез говорил сокурсникам, что ассенизация — его призвание.

«Сколько же интересного можно узнать о человеке!»

— И он не пробовал восстановиться в качестве студента?

— Нет. Тем более что институт этот фактически закрыли, слив с одним мощным монстром из образовательной сферы.

— Неужели с Высшей школой экономики?

— А как ты угадал? — удивилась Алиса.

— Раз они подгребают под себя все, что только можно, почему бы им не прихватить еще и ассенизаторов?

— Колесников завербовался работать на Север. Несколько лет провел в Магадане.

— Что он там делал?

— Работал на строительстве разных объектов, даже в одной из шахт, принадлежащих нашему новому олигарху Извекову. Эта страница в его истории малоизвестна. Но, видимо, ничего существенного и важного там у него не случилось. Затем вернулся в Москву, опять работал в строительной компании. Через полгода ушел. Сейчас — без работы.

— На что он, блин, живет?

— Случайные заработки: кому-то что-то починит, подделает, особенно на дачных участках. Возможно, остались кое-какие сбережения после Магадана.

— Семья есть? Жена, дети?

— Нет, Джорж. У него только мать. С ней и проживает.

— Адрес нашла?

— Обижаешь, начальник! Конечно. Живут они не в самой Москве, а в ближнем Подмосковье. Деревня Федоровка.

— Где это? — усиленно соображал я.

— Рядом с Нахабино. Дом семь. Квартиру не называю, он полностью принадлежит их семье.

— Очень хорошо. Туда и отправляюсь.

— Может, ты все-таки расскажешь, что это за дело, которым ты так активно занимаешься?

— Обязательно. Но чуть позже.

— Кстати, о Ленчике. Нарыла уже я на него кое-что. Тот еще кобель.

Я равнодушно принял ее последние слова и помчал в сторону Нахабино. Теперь меня интересовал только один Придурок. Приближусь ли с его помощью хоть на шаг к разгадке убийства Лены?

Подмосковные поселки четко подразделяются на две группы. Одни процветают. Дома в них, как правило, скуплены приезжими богачами; каждый устроил здесь собственное сказочное Эльдорадо. Гигантские участки земли, порой больше, чем карликовые государства Европы, окружены двухметровыми заборами, иногда с проволокой под током, из-за которых виднеются башни замков. Когда ворота открываются, на дорогу выскакивает лимузин и тут же уносит хозяина в неизвестном направлении. И никого из этих новых господ не волнует та нищая жизнь, что соседствует совсем рядом. Они отгородились от нее, спрятались в своем мирке. Спрятались, как им кажется, навсегда. Ведь в случае, если над русскими полями пронесется буря, власть их всегда укроет под железным навесом.

Но проедешь немного от Эльдорадо, и увидишь иную жизнь. Хаос и разруха охватила здесь все: заброшенные, поросшие бурьяном поля, ветхие домишки. Эти деревни позабыты господами чиновниками, ибо нет здесь тех, кто пригреет их долларом или евро. Сюда не заглядывают даже мигранты, их нюх шакалов подсказывает: поживиться тут нечем. Половина изб заколочена, в другой половине доживают свой век отринутые родиной старики. И не на что им надеяться. Россия поставлена на колени.

Вот в такой забытой деревеньке я и оказался: в Федоровке было домов двадцать, может, чуть больше. Довольно быстро я нашел седьмой дом — серый, облупленный, с перекошенной калиткой. Первой моей мыслью была: «Как же так, Колесников строитель, а такое запустение…» Как тут не вспомнишь старую поговорку: сапожник без сапог.

Никакого звонка на калитке не было. Я постучал, но никто не ответил. Тогда я толкнул скрипучую дверцу, оказавшись в маленьком ухоженном саду. Узкая дорожка повела меня к крыльцу, справа находился небольшой сарай.

Я ступил на крыльцо, дверь дома была приоткрыта. Несколько раз стукнул по ней. Никто не отозвался. Возникло странное ощущение, будто жизнь тут умерла. И избавиться от него я уже не мог.

Входить в дом без приглашения, конечно же, не слишком удобно, да и хозяев может не быть. Но раз дверь открыта, они где-то рядом.

А если рискнуть и зайти? Глаз сыщика обязательно зафиксирует какие-то неожиданные детали…

Пока я раздумывал, послышались звуки, похожие на всхлипывания или на плач. Плакали в доме. У меня появился повод для посещения.

Миновав небольшую прихожую, оказался в бедно обставленной комнате с невысокими потолками. Спиной ко мне за столом сидела пожилая женщина, голова ее была опущена, плечи вздрагивали от рыданий, которые перешли затем в глубокий стон.

Блин, как вести себя дальше? Чувствовала ли женщина чье-то присутствие рядом? Наверняка. Но, видимо, у нее такое сильное горе, что все остальное полностью потеряло значение.