Последние звёзды уничтоженного мира

— Я не просто так пришёл. Есть разговор.

Роберт Нильсен прошёл к креслу и медленно опустился на него. Пётр всматривался в его спину, пытаясь понять, чем в этот раз закончится эта беседа. Тон директора не нравился ему. Если Нильсен решил уволить Петра после того, как тот не смог сдержать свой пыл, то… может оно и к лучшему? Павлов устал как-то реагировать на боль, которую он испытывает при падении. Это уже становится рутиной, не иначе.

— Так о чём вы хотите поговорить? — спросил Пётр, садясь напротив него.

— Во-первых, ко мне приходил Стейро. Он сообщил, что они переезжают, поэтому ваши сеансы с Беатрис закончились. Он оставил тебе конверт, — Нильсен вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт, о котором говорил, и отдал своему сотруднику.

Он был достаточно плотным. Пётр на секунду напрягся. Открывать конверт он не решился, поэтому отложил его в сторону.

— А во-вторых? — спросил мужчина, после паузы.

— Во-вторых, — Нильсен глубоко вздохнул, — Я пришёл извиниться.

— Извиниться?

— Я понимаю твоё негодование, относительно моего ответа на твою просьбу, — будто заучено проговорил директор, но затем продолжил более спокойно, — Но хочу, чтобы ты понял меня и не принимал мои слова, как оскорбление в твою сторону.

— Роберт, вы не обязаны оправдываться, — вдруг перебил Пётр, чувствуя себя виноватым, что директор извиняется перед ним, — Это я взорвался без повода.

— Ты называешь это «без повода»? — засмеялся мужчина в кресле и подвинулся к Павлову торсом, — Нет, Пётр. Я просто должен был тебе всё объяснить.

Пётр молчал. Нильсен, понимая, что собеседник готов выслушать его историю, продолжил:

— Я работал нейрохирургом вместе с Баскевичем, но ты это и сам прекрасно знаешь. У меня никогда не было такого, чтобы на моём операционном столе погиб человек. Я был морально готов к подобному. Меня предупреждали мои наставники, что это случается, и не стоит винить себя. Потому что иногда врачи не властны над всем, как бы не хотелось. У меня была дочь…

Нильсен встал. Его руки дрожали. Пётр заметил это, когда тот стал наливать воду в стакан. Выпив содержимое за два больших глотка, будто он блуждал в пустыне несколько недель, директор сел на место. Он видел обеспокоенное лицо Павлова, поэтому продолжил прежним спокойным тоном:

— Ей было неполные двенадцать лет, когда появились первые признаки гипертонического криза. Но на тот момент, мы не знали, что это именно он. У неё болела голова, ухудшалось зрение. Со временем давление стало скакать, как сумасшедшее. Нам удавалось привести его в норму лекарствами, но это действовало недолго. Мы подбирали лекарства, консультировались с другими врачами, но оставалось только продолжать искать методы эффективного лечения. Она медленно умирала, пока я метался, пытаясь найти хоть тонкую нить, чтобы зацепиться за неё и выбраться из этого. Когда диагноз был поставлен, нашлась ещё одна болезнь — опухоль в спинном мозге. Я сразу бросился оперировать.

«Ты чёкнулся, Роберт! Мы вдвоём не справимся с этим!», — он помнил, как Марк Баскевич кричал это, брызгая слюной.

«Нам нужно сделать это! — не менее агрессивно отвечал Нильсен, подготавливая бумаги к операции, — Эта опухоль может повлечь за собой ещё худшие последствия».

Баскевич подлетел к молодому нейрохирургу и влепил ему тяжёлой пощёчины. Бумаги полетели, как опавшие с дерева листья. Нильсен округлившимися глазами смотрел на своего партнёра, онемев от неожиданности. Баскевич схватил Роберта за плечи и прижал к стене.

«Слушай сюда, — сквозь зубы процедил он, — Ты должен мыслить трезво. Я понимаю, что она твоя дочь, и ты хочешь её спасти, но этой необдуманной операцией ты сделаешь только хуже. Давай пригласим других хирургов, которые смогли бы нам помочь?»

«Тогда будет слишком поздно, — не унимался Роберт, — Я не могу ничего не делать, пока моя Ханна страдает».

— Зря я его тогда не послушал, — с сожалением вспоминал Нильсен, скрыв лицо руками, — Ханна умерла, как только я закончил удалять опухоль. Мне дали недельный отпуск, за который я решил, что больше никогда не вернусь в больницу, как нейрохирург. Мы с женой решили ходить к психологу, чтобы никто из нас не наложил на себя руки. И когда мы смирились с утратой, жена предложила открыть свой центр психологической помощи. Я прошёл обучение, и теперь вот, — он раскинул руки в сторону, — это здание стало прекрасным местом, где мы помогаем другим людям справиться с их проблемами.

— Сожалею вашей утрате, — только и мог сказать Павлов.

— Поэтому я понимаю твоё рвение что-то сделать для Лолиты, — не ответил Нильсен на слова Петра и стал снова рыскать в карманах пиджака, — И в качестве моего извинения прими это.

Ещё один конверт оказался в руках Петра. Он подумал, что его содержимое схоже с тем, что оставил отец Беатрис, но открыв его, увидел два билета в Дели. Пётр смотрел то на билеты, то на Нильсена. Он не понимал зачем директор решил подарить ему билеты в Индию.