Последние звёзды уничтоженного мира

— Не начальник, а золото, — всё ещё обескуражено отвечала Вера Александровна, — Нам бы таких начальников. А как там Лолита? Ты про неё совсем перестал рассказывать.

Павлов боялся этих вопросов. Он давно заготовил ответы, но желания озвучивать их не было. Говорить правду он не собирался изначально, но и врать, чтобы потом самому запутаться в своих показаниях, Пётр не хотел. Поэтому пришлось выбирать великую Мисс Недосказанность.

— Она уже в порядке. Несколько месяцев назад она попала в больницу. Но сейчас всё хорошо.

— Что случилось?

— Какой-то идиот врезался в машину, где была Лолита и наши друзья. Но всё обошлось небольшими ранами.

Голос садился. Вера Александровна могла легко понять, что внук врёт. Петру казалось, что она сейчас читает его мысли. Видит то же, что и он: разбитые машины после лобового столкновения, испачканную кровью чёрную панель, вылетевшего Стефана, и его окровавленную жёлтую толстовку, Лолиту без сознания. Девочку в соседней машине, которая потом придёт к нему на сеанс, потому что в той аварии потеряла мать. Родителей Лолиты, стоящих над ним, и убеждающих его в том, что их дочь стоит отключить от ИВЛ. И… её слова об эвтаназии. Всё это промелькнуло за секунду. Павлов видел это так отчётливо, будто он прожил это заново.

«Я не мог ничего сделать», — собственный голос вернул его в реальность.

— Сейчас точно всё хорошо? Почему ты об этом не говорил? — с лёгкой дрожью в голосе спросила пожилая женщина, пока Пётр всматривался в мелькающие воспоминания.

— Не хотел тебя беспокоить, — ответил он без эмоций в голосе, — Да и сам не хотел этого говорить вслух.

— Главное, что сейчас всё хорошо. Если это так, как ты говоришь. Но смотри, если что-то случится, звони мне. В крайнем случае, я всегда готова вас принять.

— Спасибо, бабуль. Я это очень ценю.

— Иди отдыхай, — скомандовала Вера Александровна, а затем ласково добавила, — Целую тебя, Петя.

— Целую.

Когда Пётр пришёл в себя, он ощутил, как заледенели его конечности. Несмотря на то, что на улице стояла жара (хоть и было утро), его тело тряслось от холода. Он не чувствовал пальцев ни на руках, ни на ногах. Поэтому он сразу вернулся в дом и укутался в тонкое одеяло.

Рядом лежала Лолита. Её лицо во сне было спокойным. Такому спокойствию Пётр сейчас завидовал. Он считал, что уже давно решил свои проблемы с аварией, и такие яркие воспоминания, граничащие с галлюцинациями, прекратились.

До полудня оставалось около трёх часов. Мужчина перевернул Лолиту на другой бок и лёг спать сам. Он отключился сразу, несмотря на страх, что ему вновь приснится авария.

20

Исаак Гатри, как и обещал, появился в полдень. Он передвигался уже без помощи монаха, а свою повседневную одежду поменял на ту, что похожа на одеяния всех джайнов в округе.

На улице пекло солнце. Сопровождающий Лолиту и Петра мужчина посчитал, что это хороший знак и предупредил, что с ачарием стоит быть честнее, чем с самим собой. Любую ложь он чувствует, будто знает правду. Пётр напрягся, хотя скрывать ему было нечего. Пока они шли по каменным дорогам Сонагири, Лолита молча рассматривала проходящих людей. Было что-то в их глазах, чего она никогда не видела. Они были полны смысла и знаний, но что-то более глубокое лежало за стеклянной радужкой.

Здание, где всегда можно было найти ачария, было закрыто. Рядом с ним сидели медитирующие монахи, больше похожие на скульптуры. Любопытные туристы, всматривались в их безмятежные лица, а кто-то даже пытался вывести их из этого состояния, но безуспешно.

— Дальше вы сами, — сказал Исаак, показывая на белоснежную дверь с растительными узорами, — Уберите эту гримасу, Пётр. Это же не суд!

Только после этих слов Пётр почувствовал, как сильно его лицо напряглось. Он выдохнул. Лолита смотрела вперёд, и её глаза не двигались. Она даже не моргала! Павлов двинулся вперёд.

За тяжёлой дверью в освещении сотни свечей спиной ко входу сидел ачарий в такой же позе, как и монахи при входе. Пётр закрыл дверь и застыл. Небольшая комната, в которой они находились, пропахла еловыми запахами. В ней было прохладно, и по коже вошедших сразу пробежали мурашки. В отличие от всего Сонагири внутреннее убранство здания было сделано в красно-чёрных оттенках. Возможно, это делалось для того, чтобы было удобнее медитировать или ачарию просто нравились эти цвета. Свечи были расставлены по полу, как звёзды. Перед прибывшими лежала одна красная подушка. На висящих у стены перед ачарием тканях отбрасывались тени тех, кто присутствовал. Петру даже показалось, что тень сидящего мужчины встала и обернулась на него. Но мираж быстро исчез, как только он услышал голос.

— Надеюсь, вы смогли немного отдохнуть после дороги.

— Да, спасибо, — ответил Пётр, как можно естественнее.

— Я рад, — тут мужчина действительно встал, и его глаза отразили весь огонь, находящийся в комнате, — Сначала бы я хотел поговорить с вами, мисс Босстром.