Последние звёзды уничтоженного мира

Он показал на место перед собой, и Пётр переместил девушку. Лолита приподняла голову, чтобы лучше разглядеть лицо мужчины. Ачарий был молод, и в отличие от всех живущих здесь, имел восточные черты вперемешку с европейскими. Его ещё не коснулись возрастные морщинки, будто он был совсем мальчишкой, недавно окончившим школу. Но небесные глаза говорили об обратном — он был старейшим человеком. Тем, кто видел зарождение мира. Тем, кто мог ответить на все вопросы. Широкая улыбка украсила лицо мужчины, пока Лолита изучала его.

— Я не психолог, — вдруг сказал ачарий, кинув быстрый взгляд на Петра, — Я — ваш друг. Пока что. Расскажите мне, как это произошло.

Лолиту ударило током. Даже мимолётное упоминание о том дне, заставляло её парализованное тело вздрагивать. Это могло быть фантомной болью, но жгучая волна шла от головы до ног. А затем девушка сжималась, желая закрыть себя от воспоминаний. Но тело, как капризное дитя, не слушало её. И сейчас даже без упоминания аварии, Лолита ощутила все эти чувства. Она вновь попыталась принять позу эмбриона, но… оставалась на месте.

Ачарий терпеливо ждал. Его глаза впились в фигуру девушки и потеряли живой блеск. Если бы Пётр видел Лолиту, то заметил бы сходство между ними. Свечи затрещали от сильного потока воздуха, возникшего из ниоткуда. Ткани позади учителя джайнов разлетелись в разные стороны. Они, как руки, потянулись к Лолите, желая обнять её, но девушка подняла голову, и ткани обмякли.

— Мы с друзьями попали в аварию, — начала Лолита, не смотря в глаза мужчине перед ней, — До этого мы выпили, и водитель не смог справиться с управлением. Двое погибли, двое остались живы, а я… И не жива, и не мертва. Чувствую себя так, будто застряла в плену собственного тела. Словно… меня залили бетоном и бросили в могилу.

— И что вы решили? Почему оказались здесь? — бесстрастно спросил ачарий.

— Хотела посмотреть на мир. В последний раз.

— Решили умереть?

Такая формулировка, да ещё из уст малознакомого мужчины звучала ужасно. Но говорил он это так, будто нет ничего плохого в подобном плане. В его голосе не было жалости, как у Петра.

— Если это так, то, — учитель посмотрел на колеблющийся огонёк, — Наслаждайтесь последними днями. Смотрите на мир.

Большие капли заблестели на щеке девушки. Она почувствовала, как ужас сдавливает грудь, и солёный поток под таким напором выливается через её глаза. Ачарий посмотрел на неё тем же безразличным взглядом. В мелькающих оранжево-красных бликах мужчина приобретал угрожающий лик. Девушка с испуганными красными глазами продолжала смотреть на него, обездвиженная подобной игрой света до конца.

— Не плачьте, мисс Босстром. Ваше решение никто оспаривать не будет, вы это сами знаете. Но и жалеть вас тоже не за что. Вы сами творец своей жизни. Любое действие имеет последствия. Иногда не самые приятные. И если вы прибыли сюда, чтобы вас отговорили, то можете уходить прямо сейчас. Здесь нет места людям, которые хотят жалости к себе.

— Я не… — прошептала Лолита, давясь слезами, — Я не хочу жалости.

— Тогда что вас так напугало в моих словах? Вы решили умереть, а значит, это будут последние дни. Разве не так?

Девушка промолчала.

— Значит, скажу я, — громко произнёс ачарий, — Ваше решение было необдуманным, хоть вы и убеждали себя в обратном. Вы приняли это решение потому, что хотели, чтобы вас отговорили. Ваши родители отвернулись от вас, а в скором времени, отвернулся бы и Пётр. Вы так думали. И вы остались бы одна! Но узнав о вашем решении, все вновь были бы рядом с вами! Уговаривали поменять его! Но вместо этого все согласились. Даже родители. Верно, мистер Павлов?

Павлов стоял, вросший в белый пол. Слова ачария, ударили, как пощёчина. Откуда он знал об этом? Пётр скрывал разговор с родителями Лолиты об эвтаназии даже от Нильсена. Но мужчина в белых одеяниях был прав. Родители действительно согласились с выбором их дочери, потому что изначально они сами были подобного мнения. Петру и слушать было тошно их слова. Но это было не так обидно, как то, что они не согласились приехать в Осло, чтобы отговорить Лолиту от такого страшного решения. Или хотя бы попытаться. Лолита, конечно, об этом не знала. Сейчас она приняла это уже, как данность, будто догадывалась о повторном предательстве.

— Поэтому я дам вам время на то, чтобы вы переосмыслили свой приезд сюда, мисс Босстром, — ачарий развёл руки.

По сторонам появились монахи, которых сложно было заметить в тёмных углах. Джайны выпроводили Лолиту из здания. Павлов дёрнулся, чтобы остановить их, но Исаак, стоящий недалеко от входа, кивком дал понять, что всё в порядке.

Он боялся поворачиваться. Ачарий знал так много о Лолите, и ему ничего не мешало знать столько же о Петре. Он мог услышать страшное откровение о самом себе, которое не хотел бы слышать. Но они приехали. И давать заднюю, когда финишная полоса уже перед тобой — глупо.

— Садитесь, — ачарий показал на ту самую примеченную Петром подушку.