Последние звёзды уничтоженного мира

Не знаю, кто это был, но я подумала, что знаю его. Неужели это могут быть голоса других высших? Тех, кто подобно Анашу существуют вне времени? Если это так, и они наблюдают за мной, то помогут мне, если я буду делать что-то не так. Во всяком случае, я на это надеюсь. Любая помощь мне пригодится.

Это было десятое декабря. Пятнадцатого года».

«Несмотря на все тренировки и знания, что я им дала, никто до сих пор не познал истинное «Я».

Они быстро усваивают информацию, но что-то мешает. Даже Савитр, который сверхурочно медитирует, не достиг никаких результатов. И самое печальное то, что я не понимаю, в чём дело. Я не могу им ничем помочь.

Мои же силы стабильны. После большого скачка наступила стабильность. У меня до сих пор мало энергии, поэтому приходится ограничиваться проверенными тренировками. Из-за того, что сад уже полностью восстановлен, мне пришлось найти другую цель. И она нашлась. Есть одинокая скала, которую я хочу немного украсить растительностью. На её вершине в моём воображении рисуется Ашока с его ароматными оранжевыми цветами.

Всё ближе становится тот день, когда мне придётся открыть свою историю миру. Но я до сих пор не уверена в том, что это правильно.

Это было двадцать второе июля. Пятнадцатого года».

«Один из джайнов, который обучался познанию, сошёл с ума.

Всё же было бы лучше, если бы никто из них так и не смог ничего достичь, чем всё это… Я до сих пор удивляюсь тому, как подсознание может за мгновенье накопить невообразимое количество энергии и сделать с ней столько всего. В основном ужасного.

Джайн напал на другого во время медитации. Он просто сжёг его. Огонь поглотил беднягу за секунды. Я услышала его громкие мысли перед смертью. Он звал меня…

Безумный джайн бросился и на меня, как только я оказалась достаточно близко. Он атаковал сгустками энергии, будто знал, что большая концентрация её в организме — верная дорога к смерти. Джайн кружился вокруг меня, пока я отбивалась и старалась уловить его потоки. Его отвлёк Савитр, прибежавший на огонь вместо того, чтобы бежать от него. И это помогло мне.

Я не знала, что делать, поэтому направила свою энергию в него. Джайн сразу упал и стал биться в конвульсиях. Его глаза наполнялись кровью, пока я наблюдала и пыталась найти в своём сознании способ помочь ему. Но он погиб.

Это было третье сентября. Восемнадцатого года».

«Поразительно, но до последнего я считала, что не смогу перемещаться, как это делали Анаш и Нангананг.

Это очень непривычно и ощущается так, будто меня заново собирают на кузнице. Тело прошибает жар, а затем — холод. Ток проходит даже по волосам. Мой вестибулярный аппарат не привык к подобным фокусам. В ту миллисекунду, когда происходит перемещение, сознание кружится в колесе, а потом ты стоишь на плоской поверхности, не двигаясь. В этот момент притяжение действует с ещё большей силой. В первые несколько перемещений я еле стояла на ногах из-за этого.

Безумие джайнов больше не повторялось. Среди некоторых я заметила только разочарование из-за череды неудач. Мне остаётся только подбадривать их.

Это было восемнадцатое октября. Двадцать первого года».

«Начали погибать те, кто был совсем молод.

Когда джайны вернулись в Сонагири, я даже не думала о том, что когда-то увижу их смерть. Единственный пожилой джайн, который был у них ачарием до меня, скончался во время моего странствия. И тогда мне это показалось естественным. Ведь он был немолод. Но все остальные для меня до сих пор молоды. Я не вижу их сморщенных лиц, исхудавшего тела, сухой кожи. Я смотрю в их глаза и вижу тех самых молодых людей, что пришли в Сонагири двадцать лет назад. Боюсь даже представить, когда…

Я не позволяю себе думать о подобных вещах. Они отвлекают меня и делают слабой. Но сердце ноет, и я не могу не думать.

Это было двадцать первое января. Двадцать пятого года».

«Я не сдержалась.

Я поддалась порыву и отправилась в Осло. Многое изменилось, но столько же осталось прежним. Город стал значительно шире и выше. От прежних маленьких домов остаётся всё меньше. Там, где раньше был мой дом теперь стоит высотка с десятками квартир. Наверняка в одной из них, живёт мама с Кайо… Я этого даже знать не хочу.

То здание, где был психологический центр Нильсена осталось неизменным. И директор там Пётр. Мой Пётр. Сначала я думала заговорить с ним, но увидев рядом с ним женщину с юной девочкой… Всё стало ясно. Когда он повернулся в мою сторону, я убедилась, что связь всё ещё есть. Как же это грустно звучит даже в моих мыслях.

Конечно же он не увидел меня. Для него я уже зрелая женщина с потухшими глазами цвета иолита. И беловолосая версия меня с небесными глазами никак не вписывается в его представления.

Из интернета я узнала, что центр перешёл ему после самоубийства Нильсена, что у него действительно семья, что он написал несколько работ по психологии и теперь выдающийся учёный в этой области.

Несмотря на трудности, у него всё неплохо. И я рада, что он живёт нормальной человеческой жизнью.

Я бы нашла тебя в следующей жизни, если бы люди имели свойство перерождаться.