Последний амулет Блаватской

– Очнулась я уже в больнице. Ко мне пришел местный следователь, Лабезников Аристарх Петрович, и начал допрос. Он сказал, что машину специально повредили, и поэтому авария была неизбежна. Я рассказала ему почти все… – Серафима задумалась. – Но сама была в полном недоумении от случившегося. И что делать, не знала. Но в голову приходила мысль, что я должна разобраться, что и как. Хотя понимала, что сделать это будет очень непросто. Я не знала, с чего начинать. К кому обращаться…

Она сделала глоток кофе. Он показался ей слишком горьким. Или эта горечь была во рту…

– Для начала я решила поехать домой, в Москву, так как сумка моя от сильного удара вылетела из машины и все ее содержимое рассыпалось. Нужно было восстановить карточки, пополнить их деньгами…

В Москве я нанесла визит ювелиру. Но не стала раскрывать ему все карты. Просто сказала, что видела копию старинного ожерелья, которую он выполнил.

Но потом подумала, что должна все-таки объяснить ему – кто я, раз уж он потомок того самого ювелира Ламаля, чей брат был на последнем спиритическом сеансе, после которого исчезла Мария Анастасьевская.

Но ювелира убили… И поскольку я была последней, кто с ним виделся, меня привлекли в качестве подозреваемой.

Она посмотрела на Рудягина и Демченко. Те тоже смотрели на нее.

– Не могу сказать, что мы подозревали, – протянула Светлана Демченко. – Это была простая формальность. А далее все уже зависело от расследования.

– Я понимаю, – сказала Серафима. – Но все же я здорово струхнула. Впервые в жизни почувствовала себя настоящей преступницей. И тут появляется наш уважаемый Леонард Петрович. – Серафима повернулась в его сторону и отвесила шутливый поклон. – Он решил, что я убийца. Причем его мнение поколебать было невозможно. Он так решил, и все. Я прочитала это в его глазах.

– Я, конечно, виноват. Каюсь, – вмешался Гуджарап. – Но дядя был мне очень близким человеком, и эта потеря меня оглушила. Вскипела кровь, и я… собственно говоря, отыгрался на тебе. Прости. Если честно, я был просто скотиной.

– Это дело прошлое… – Серафима отвела глаза в сторону. Ей не хотелось вспоминать, как она была в том особняке с варанами. Лучше об этом поскорее забыть.

Она вернулась в тот город, разыскала мальчишку – Матвея Козлова. Но он не успел ей сказать о том, чему был свидетелем. Он колебался: говорить ей об этом или нет. Несмотря на смерть Вероники, он все же собирался шантажировать Мосолова. Не до конца понимая, насколько это опасно. Он был еще не в состоянии охватить своим детским умом, как велика угроза со стороны местных воротил и хозяев жизни. Все это промелькнуло в голове Серафимы. Она рассказала об этом и замолчала.

Теперь ей не верилось, что все это произошло именно с ней. Такое количество событий в единицу времени. Раньше, когда она читала книги, то где-то в глубине души отдавала должное фантазии автора и считала, что это исключительно выдумка. Ей казалось, что в жизни так не бывает. И вот ей пришлось убедиться в обратном: жизнь иногда затейливее всяких придуманных историй…

Все смотрели на нее.

– Самой не верится… – слабо улыбнулась она.

– Да, – подал голос Рудягин. – Я и сам первое время, когда расследовал дела, ловил себя на мысли, что это все слишком фантастично, чтобы быть правдой. Но все так и есть.

– И эта истина дается труднее всего, – тихо сказала Светлана, но все ее услышали.

– Может быть, закажем пиццу, – предложила Серафима.

– Возражений нет, – за всех ответил Гуджарап.

– Я решила зайти с другого конца – поговорить с Борцовым, бывшим мэром. К тому времени я уже догадывалась, что Веру хладнокровно убрали. Она погибла не своей смертью. Ей помогли уйти из жизни. Ее столкнул в воду нанятый человек, которому за это заплатили. Некий тип, объявивший себя поэтом – Корнелий Дикий, и нанял его Мосолов.

Наступила пауза.

– История феноменальная… – заключил Рудягин. – Хорошо, что она подошла к концу.

– Мы всегда радуемся, когда дело раскрывается. Для нас это маленький личный праздник, – подтвердила Светлана. – В такие моменты мы понимаем, что работаем не зря.

В дверь позвонили. Это был курьер. Он ввалился с пиццей, бутылкой итальянского вина, оливками, свежим хлебом, сыром и другой вкусной едой.

– Решил устроить итальянскую дольче вита – в продолжение нашего итальянского праздника, – взмахнул рукой Гуджарап. – Надеюсь, ни у кого возражений нет.

Какое-то время они просто беседовали, рассказывали друг другу разные случаи. Но разговор все равно сбивался на это самое дело…

Когда Рудягин с Демченко ушли и Серафима и Гуджарап остались одни, Леонард протянул:

– Давай еще раз прочитаем то, что написал Соколовский.