Последний апокриф

– Пятьсот лет туда, пятьсот лет обратно – поверьте, почти никакой разницы! – небрежно парировал пернатый философ (так, будто речь шла не о столетиях, а о днях!).

– Вы помните, как было пятьсот лет назад? – осторожно поинтересовался Джордж.

– Как тогда ворон не любил – так и теперь их не выношу! – не ответил впрямую попугай и слетел вниз с высокого дерева.

– Дорогой мой человек, я вам жизнью обязан! – с жаром воскликнул Джордж, почувствовав на себе внимательный взгляд Иннокентия.

На что тот смущенно поправил сползающее на затылок лицо и попытался улыбнуться.

– Как вас величать? – протянул ему обе руки, от сердца, Джордж.

– Ы-ы-э-эн-ти-и… – проскрежетал наш израненный герой.

Джордж невольно подумал о том, что роскошь человеческого общения и есть та самая роскошь, которая роскошь!

– Не понял, но, в общем, неважно! – засмеялся он и ободряюще похлопал Иннокентия по плечу (его на минуточку захлестнуло приливом нежности и сострадания к этому существу, так вовремя восставшему из могилы!). – Я просто хочу вам сказать… что отныне… я ваш покорный слуга… верный раб, исполнитель желаний… – слезы душили и мешали говорить. – Я ваш, короче… – сбивчиво пробормотал он. – Короче, я ваш!..

– Ы-ы-ээн-ти-и… – повторил Иннокентий.

– Понимаю! – кивнул ему Джордж, боясь показаться невежливым.

– Иннокентий! – не выдержал попугай. – Что в переводе с древнего греческого языка означает: невинный!

– Скажи мне, как тебя зовут! – непонятно чему вдруг обрадовался Джордж и потащил Иннокентия за собой, через ручей…

133 …Пока Иннокентий голыми (за отсутствием лопаты!) руками выгребал из могилы рыхлую землю, другой наш герой, Джордж, в сопровождении попугая отправился на поиски пропитания.

Перепархивая с ветки на ветку и с дерева на дерево, говорящая птица соловьиным свистом оповещала крупье о своем местонахождении.

– Сюда! Сюда! – затоковал Конфуций, подражая вдруг китайскому глухарю.

– Куда? – растерялся крупье.

– Да сюда! – подпрыгнув на кресте из ржавых водосточных труб, прошипел попугай, на сей раз подделываясь под змею.

Действительно, под крестом их ждал ломоть ржаного хлеба и стакан самогона, оставленные на могилке родственниками или друзьями усопшего (что ни скажи – прекрасная традиция!)…

134…Открыв крышку гроба, Иннокентий обнаружил внутри костистого мужчину с усами и дородную, полную (не полную жизни – но полную телом!) женщину.

На ней были платье небесных тонов в кровавый горошек и шляпка, а на нем – шикарный, в обтяжку костюм цвета загустевшего бордо, в розовую полоску.

Оставалось только гадать, каково им было при жизни, если смерть не стерла счастливых улыбок с их лиц!

«И чего им было не жить?» – сам себя спросил Иннокентий, с грустью разглядывая радостные лики усопших.

«И чего вообще всем не жить?» – подумал он следом.

«И чего вообще всем не жить, и не жить всегда?» – вдогонку подумал он.

– Как писали в романах, – послышалось сверху, – они друг дружку ужасно любили и умерли в один день, и похоронили их рядышком!

Подняв глаза, Иннокентий увидел Джорджа с поддатым Конфуцием на плече и тремя прижатыми к груди стаканами самогона.

Тот стоял на краю могилы, подобный нетрезвому сфинксу, и с болью и умилением во взоре разглядывал гармоничную пару покойников.

– Любовь, любовь, и в судорогах, и в гробе! – воскликнул крупье, не стыдясь своих слез.

– …Насторожусь! прельщусь! смущусь! рванусь! – пьяно подхватил попугай с присущим ему птичьим пафосом.

– …О, милая, с тобою не прощусь! – в лучших традициях древнегреческого театра завершил Джордж цитирование гениального стихотворения о вечной любви.

– Кто бы знал, до чего я устал, – простонал попугай, – от нескончаемой повторяемости одних и тех же сюжетов в этом бездарном театре с манящим названием: Жизнь!

– И – Смерть! – вставил Джордж, широким жестом поднося попугаю стакан, полный пахучего пойла.

– А представьте себе, что, если бы не Она, – ужаснулся пернатый философ, – этот дурацкий спектакль никогда бы не кончался!

– Увы, – кивнул Джордж, – наблюдая историю людей, я видел череду форменных безобразий, в промежутках между которыми они умудрялись любить, размножаться, создавать удивительные памятники культуры, играть в азартные игры…

– …и гадить! – дополнил картину Конфуций.

– Не желаете причаститься, коллега? – крупье покачнулся, но устоял.

– Благодарю! – решительно отказался попугай.

– В самом деле? – на всякий случай переспросил крупье.

– Только, пожалуйста, не ловите меня на слове! – возмутилась птица, на всякий случай перебираясь поближе к самогону.

Черное, скучное небо на минуточку неожиданно оживилось ослепительными сполохами разрывов.

– На кладбище жизнь по ночам бурлила! – высокопарно воскликнул крупье, с радостной улыбкой протягивая стакан в могилу, Иннокентию…

135 – …Вот я, например, обожаю красивых и мужчин, – плакалась Вераська Марусе, – а мне, как на пакость, на моем жизненном пути попадаются исключительно уроды и не мужчины!

Подруги в расслабленных позах за грязным столом попивали пивко в опустевшей под утро шашлычной.