Последний барьер

— Ваши видения, о характере которых я могу лишь догадываться, на самом деле являются грёзами только наполовину, — ответил Талерман на мой последний вопрос. — Да вы наверняка сами интуитивно это чувствуете. Но объяснить их природу не можете. И доктор Свистунов не может. В данный момент у него полным-полно всяческих гипотез, но нет уверенности, какая из них истинная. А вот я смог бы. И более того, научил бы вас отделять зерна реальности от плевел миражей на тот случай, если вы рискнёте повторить подобный эксперимент.

— И зачем мне снова идти на такой риск? — спросил я. — Ты что, намерен предложить мне работу по сжатию и упаковке ловушек?

— Я бы мог предложить вам лучшую работу из тех, какую вы сможете найти в Пятизонье и за его пределами, — ответил Умник совершенно без тени иронии. — Но раз уж мы с вами оказались по разные стороны баррикады и вы всерьёз намерены избавиться от вашего дара, что ж поделать… Очень досадно и прискорбно. Даже будь я тем злодеем, каким вы меня считаете, мне и то не удалось бы взять вас в плен. Потому что Троян, с которым вы имели неосторожность однажды столкнуться, категорически не желает больше с вами связываться. А кроме него кто бы ещё помог мне договориться с вами по-плохому?

Между тем корень Исгора, вдоль которого мы шли, всё уменьшался и уменьшался. И в итоге, утончившись до диаметра двухсотлитровой бочки, взял да и закончился. А траншея, по которой он пролегал, тянулась дальше, пока, как и сам коридор, не упёрлась в стальную стену с массивными взрывоустойчивыми воротами. Никаких коммуникаций в бетонном желобе не было. Вероятно, дабы освободить путь гигантскому автону, их перенесли в другое место. Насколько быстро он рос, определить не получалось. Но до лаборатории, куда, судя по всему, его прокладывали, ему оставалось проползти ещё сотню с лишним шагов.

— Реактор «Альтитуды» работает на пределе мощности, но её всё равно катастрофически не хватает, — посетовал Умник, заметив, как внимательно мы осматриваем недотянутый до цели главный кабель Исгора. — Чтобы Городище и его корни росли равномерно, мне приходится перераспределять между ними питание по графику очерёдности. Если бы не этот досадный сдерживающий фактор, мой проект развивался бы намного быстрее.

— Что вы имели в виду, когда заикнулись об умении разделять реальность и галлюцинации при контакте господина Хомякова с «Лототроном»? — вернул Зелёный Шприц Умника к оставленной им теме. Похоже, проблемы роста железного корня Тиберия совсем не волновали. — Обладание этой способностью может как-то помочь Геннадию излечиться?

— Ага, кажется, мне удалось вас заинтриговать, не правда ли, доктор? — усмехнулся Талерман. — И я охотно раскрою вам эту тайну «Лототрона», если вы согласитесь принять её в качестве моего откупного.

— А как проверить, что вы нам не солжёте? — засомневался Свистунов. — Сами же утверждаете, что «Лототрон» давно пущен вами в дело и у вас его больше нет.

— Зато у меня есть кое-что значительно лучше, — признался Давид Эдуардович. — Вот только извините: эту штуковину я вам не отдам, и не просите. Не потому, что я такой жадный. Дело не во мне, а исключительно в ней. Нет, конечно, вы ребята крепкие и выносливые, однако сомневаюсь, что вам по плечу унести трофей величиной с пятиэтажный дом. Впрочем, имейте терпение — сейчас всё сами увидите.

Повинуясь голосовой команде Умника, четыре замка на воротах синхронно открылись. После чего мощные электродвигатели сдвинули в сторону бронированную плиту и впустили нас в ту часть лабораторного яруса, которая на схеме полигона называлась «Стенд для экстремального тестирования образцов». Предупредительные знаки, ещё сохранившиеся на воротах, извещали: проводимые за ними испытания смертельно опасны для человека. Каждому входящему туда предписывалось сначала получить каску с противоударным забралом, защитные перчатки и противогаз. Ничего подобного у Умника при себе не было, и, очутившись внутри стенда, он тоже не озаботился рекомендуемыми мерами предосторожности. Отсюда следовало, что если сегодня тут ещё велись какие-либо тесты, то явно не экстремальные.

Стендовый зал был огромен и имел сферическую форму — видимо, также для пущей взрывоустойчивости. При взгляде на него изнутри создавалось впечатление, что вы угодили под купол обсерватории или планетария. Разве что атмосфера здесь была мрачная и не навевала философских мыслей о безграничности Вселенной. А особенно если вспомнить, как глубоко под землю нас угораздило спуститься.