Последний Бес. Жизнь и творчество Исаака Башевиса-Зингера

С реалистической точки зрения история любви Тойбеле к демону Гурмизаху представляет собой изысканную, но не очень сложную психологическую головоломку. Подлинная любовь всегда конкретна и уникальна. Как в своей духовной, так и телесной ипостаси она направлена на одного человека, или, применительно к данной пьесе, на одного конкретного индивидуума, или — еще точнее — тот образ, который данный индивидуум сам себе создал, ту маску, которую он на себя надел.

Идея эта отнюдь не нова ни для мировой литературы, ни для Башевиса-Зингера. Вспомним хотя бы его гениальный рассказ «Сэм Палка и Давид Вишковер». Миллионер Сэм Палка, представившийся наивной еврейской девушке Хане-Басе бедным и несчастным коммивояжером Давидом Вишковером, на протяжении десятилетий продолжает играть эту свою роль. И даже тогда, когда все внешние препятствия для их брака исчезают, и он может перевезти Хану-Басю в свои роскошные апартаменты и превратить ее из Золушки в принцессу, Сэм не делает этого, понимая, что если он откроет любимой женщине правду, это станет для нее страшным ударом и может разрушить их отношения. Давид Вишковер, оказывается, уже стал существовать совершенно отдельно от Сэма Палки.

«Не смейтесь, он живой человек для меня, — с грустью замечает герой рассказа в его финале. — Я так с ним сроднился, что он ближе мне теперь, чем Сэм Палка. Кто такой Сэм Палка? Старый развратник, не знающий что делать со своими миллионами. А Давид Вишковер — это человек вроде моего отца, мир его праху. Да и что делалось бы с Ханой-Басей, узнай она всю правду? Вполне возможно, что вместо того, чтобы стать женой Сэма Палки, она превратилась бы во вдову Давида Вишковера».

И все же вдумчивый зритель или читатель пьесы «Тойбеле и ее демон» наверняка обратит внимание на целый ряд деталей, вступающих в противоречие с такой вполне, повторю, реалистичной версией.

Хорошо, допустим, описывая в таких подробностях жизнь преисподней и его обитателей, Эльханан опирался на просчитанные им книги по еврейской мистике. Но ведь иногда он открыто спорит с авторами этих книг и смеется над ними, рассказывая Тойбеле, что не все написанное в них соответствует действительности!

Для рационалиста может существовать лишь единственное объяснение этому — Эльханан попросту фантазирует, используя свое богатое воображение.

Но как объяснить то, что Эльханан-Гурмизах точно знал, как прошла первая брачная ночь Тойбеле — о том, что ее муж не сумел тогда овладеть ею и излился ей на колени?

Очевидно, что с помощью этих несостыковок Башевис-Зингер пытается подвести читателя к иной версии: к Тойбеле в теле Эльханана и в самом деле приходил демон Гурмизах. Именно Гурмизах говорил с Тойбеле и занимался с ней любовью. Именно демон Гурмизах, вселившись в богобоязненного Эльханана, толкает его сначала на прелюбодеяние с Тойбеле, затем на лжесвидетельство, а потом доводит и до крайней степени морального падения, уговорив передать свою жену другому.

Об этом, сам того не сознавая, говорит Эльханан, когда произносит слова «Я был демоном». Об этом же говорит и старый мудрый раввин в финале пьесы, уговаривая Эльханана снова стать Гурмизахом: «Притворяясь демоном, ты был демоном!»

Башевис-Зингер, кстати, трактовал свою пьесу именно так.

«Сам Эльханан, — объяснил он как-то в беседе с сыном, — будучи богобоязненным евреем, никогда решился бы пробраться ночью к соломенной вдове. А если бы и решился, то от страха перед тем, что он делает, просто лишился бы и способности к сексу, и дара речи, а не изливал бы перед Тойбеле настоящий поток красноречия. И значит, всему описанному мною существует только одно объяснение: к Тойбеле действительно приходил демон».

Впрочем, автор прекрасно понимает, что обе эти версии (как это опять-таки часто бывает у Зингера) вполне можно свести к одной — скажем, к тому, что Эльханан, проникая к Тойбеле под видом Гурмизаха, так вживался в свою роль, что и сам начинал верить, что он является Гурмизахом.

Саму пьесу «Тойбеле и ее демон» можно с этой точки зрения представить как историю вечной борьбы заложенных в человеке все того же высокого, Божественного, и низменного, животного начала — «йецер ха-ра» и «йецер ха-тов». Кстати, и само имя «Тойбеле» в буквальном переводе означает «добрая, хорошая», и название рассказа и пьесы Зингера можно при желании перевести как «Добро и бес».