Последний Бес. Жизнь и творчество Исаака Башевиса-Зингера

«Сидя в пластиковом шезлонге, он думал о другой Сильвии — дочери Этели, — поселившейся в палатке в Британской Колумбии. Почему она забралась так далеко? Может быть, из-за смерти отца? Или из-за невыносимых отношений с матерью?..

…Сумасшедшая мысль пришла в голову старику: полететь в Британскую Колумбию, разыскать девушку, приласкать ее, заменить ей отца и, может быть, вместе с ней понять, зачем человек рождается и почему умирает».

«Последняя любовь» как бы венчает множество других рассказов о любви Башевиса-Зингера, в которых он пытался проникнуть в иррациональную природу этого чувства и которые принесли ему заслуженную славу великого мастера любовной новеллы — «Борода», «Он и она», «Ее сын», «Рукопись», «Одержимость» и др.

И достаточно перечитать эти рассказы, чтобы понять, насколько нелепы заявления Инны Градэ о том, что Башевис-Зингер пытался «затащить иудаизм и еврейскую литературу обратно в Моав», то есть в культ животной, сжигающей человека похоти. Да, во всех этих рассказах немало так называемых «физиологических подробностей», но все они служат только для того, чтобы показать, что подлинная любовь далеко не всегда связана с физиологией, а порой и не связана с ней вовсе — герои рассказов «Он и она» и «Последняя любовь», по сути дела, лишены возможности вступать в нормальные отношения с женщинами; герои «Бороды» и «Одержимости» испытывают страсть к женщинам, которые для других мужчин выглядят откровенно отталкивающе и т. д.

Есть у Башевиса-Зингера, безусловно, и рассказы, рисующие аномальную любовь — например, он первый в еврейской литературе в рассказе «Цейтл и Рикл» затронул тему лесбийской любви. Однако сама эта тема интересовала его в том же контексте, что и в рассказах «Страсти» или «Модница» — каким образом та или иная страсть овладевает душой человека и в какие бездны она может увлечь его, если он не сможет преодолеть ее. «Все может стать страстью, даже вера в Бога», — так звучит заключительная фраза рассказа «Страсти», напоминая о том, что подлинный монотеизм тем и отличается от язычества, что исповедующий его человек умеет обуздывать самые темные начала своей души.

Последним романом писателя, над которым он работал до последних дней своей сознательной жизни, стал роман «Тени над Гудзоном». В нем Башевис-Зингер вновь возвращался к теме Катастрофы, к тому неизбывному чувству вины, которое испытывают выжившие в катастрофе евреи перед своими погибшими соплеменниками. Роман этот, увы, так и остался незаконченным, однако дошедшие до нас его страницы ясно свидетельствуют, что и после 80 лет Башевис-Зингер ничуть не утратил ни писательского мастерства, ни силы воображения.

* * *

В 1979 году президент Израиля Ицхак Навон обратился к Исраэлю Замиру с просьбой помочь организовать официальный приезд Башевиса-Зингера в Израиль. Замир передал отцу свой разговор с президентом, и тот немедленно ответил согласием.

Информация о готовящемся приезде в страну великого писателя была опубликована во всех израильских газетах. Вскоре выяснилось, что в качестве своего гостя его хотят видеть бесчисленное множество различных общественных и не только общественных организаций: кафедра изучения идиша в еврейском университете в Иерусалиме, мемориальный музей Холокоста «Яд ва-Шем», Союз идишских писателей, Объединение выходцев из Варшавы, Объединение выходцев из Люблина, Билгорайское землячество и т. д. Это — не считая президента страны, депутатов кнессета, журналистов, театральных деятелей и т. д.

В связи с огромным числом желающих устроить прием в честь Башевиса-Зингера, прослушать его лекцию или просто встречу с поклонниками был создан специальный Организационный комитет, которому было поручено разработать программу визита Башевиса-Зингера в страну. Однако очень скоро между членами комитета вспыхнули конфликты. Несколько организаций, в том числе Билгорайское землячество, заявили о том, что отказываются принимать участие в его работе. Вслед за этим они направили письма к Башевису-Зингеру, в которых призывали его бойкотировать приглашение комитета и прибыть в страну в качестве их персонального гостя.

Когда же Исраэль Замир переслал отцу составленный Комитетом черновой вариант программы его визита, Зингер пришел в ужас.

— Они там что, совсем с ума посходили?! — спросил он сына по телефону. — Кто-нибудь подумал о том, что мне бывает нужно время от времени хотя бы поссать?! А ведь я бы еще хотел выкроить пару дней и для своих личных встреч с друзьями!