Последний блюз ночных (СИ)

— Пока, красавчик, — неожиданно она обвивает мне шею, — теперь ты от меня никуда не денешься, Кирилл, — насмешливо говорит она.

Мне хочется возмутиться, а как же Эдик, хотя, причём тут он. Но вдруг понимаю, она в эти слова вкладывает другой смысл.

Обратно, руки в ноги, бег по пустынному шоссе, транспорт не ходит, кругом тишина, все спят. В отличие от Москвы, народ у нас рано ложится.

У гаражей замедляю бег, перехожу на шаг. Всё же у меня беспокойство за ту девушку. Вдруг мы ошиблись? Сейчас лежит она в грязи, обруганная, изувеченная.

Осторожно иду по едва заметной тропинке, кручу по сторонам шеей. Место здесь гадкое, гаражи пристают впритык друг к другу, образуя всякие щели, лазы, вокруг всё заросло густой травой и разбросан всяческий хлам.

Вроде, что-то блестит на стенке гаража. Приближаюсь, пристально вглядываюсь в пятно. Боже! Гараж забрызган кровавыми ошмётками, а вокруг разбросаны человеческие останки.

Беру палку, с отвращением переворачиваю, слипшуюся от крови, оторванную голову. Зрелище жуткое, глаза открыты, но нет в них уже того масляного взгляда, в них навсегда застыл дикий ужас. На гладком камне сиротливо лежит скромный букетик цветов. Долго не могу прийти в себя, стою, словно под гипнозом.

— А что ты тут делаешь? — слышу приветливый голос.

Волосы хотят встать дыбом, резко оборачиваюсь. На меня улыбаясь, смотрит та девушка, из троллейбуса.

— Это ты сделала? — пытаюсь погасить в теле крупную дрожь.

— Пришлось, — потупила свой взор.

— Надо было просто в милицию заявить, а не так жестоко, — моя душа буквально взорвалась.

— Странный ты какой-то, — невероятно удивляется она. — Причём тут милиция? Ну, сидел он пару раз за изнасилование, убийство не доказали. А последний раз, вообще, досрочно освободили, за хорошее поведение. И что дальше, продолжать жить ему?

Я в тупике от её слов, привык верить в закон, в неотвратимость наказания, хотя с несправедливостью сталкивался постоянно и, как это ни парадоксально, больше со стороны власти.

— Пойдём отсюда.

— Действительно, что тут уже делать? — соглашается девушка. Идёт рядом и пышет от неё горячая энергия. Она не до конца преобразовалась в человека, вокруг неё вьётся, призрачный контур питбуля.

— Звать тебя как? — оборачиваюсь к своей необычной спутнице.

— Рита.

— Учишься?

— СПИ закончила, факультет автоматизации систем управления.

— Нравится специальность?

— Нет, просто куда-то надо было поступать, а в Севастополе лишь один институт, а в другой город папа не пустил, переживает за меня, — откровенно говорит девушка.

— Знал бы папа кто ты, — усмехаюсь я.

— Он знает, он тоже оборотень.

— О как! Тогда чего боится?

— На нас тоже охотятся, это ещё со времён инквизиции — Воины Иеговы.

— Так вроде, они за бога, против всякого рода насильников должны выступать, — мне непонятно.

Рита весело смеётся:- Ты знаешь, где самый большой процент педофилов? В их среде! В Ватикане вообще разрешены браки, чуть ли не с двенадцатилетними девочками. Сколько смертей и искалеченных судеб по этому поводу было. Я больше чем уверена, наступит время, вообще станут практиковаться однополые браки, а по улицам будут шествовать демонстрации извращенцев.

— До этого не дойдёт, — содрогнулся я. — Пока живём в СССР, этого не допустят.

— Угу, пока живём в стране Советской, — хмыкает Рита. — Папа говорит, СССР развалится и к нам непрерывным потоком хлынут «западные ценности».

— Что за бред! Советский Союз будет стоять вечно, — не верю я. — А, что он ещё говорит? — всё же интересуюсь я.

— Война начнётся, с Кавказом. Поезда под откос будут пускать, города бомбить.

— Фантазёр твой папа, — откровенно смеюсь я.

Рита нахмурилась, смотрит недоброжелательно. Судя по всему, отец для неё авторитет.

— Ты меня извини, конечно, но всё будет иначе. Я в армии служу, так у нас самая настоящая дружба народов. У меня друзья, один аварец, другой кореец.

— Ты не показатель, — резко заявляет девушка. Видно ей ещё обидно за своего папу.

— Поживём, увидим, — не хочу с ней спорить.

— Поживём, увидим, — со вздохом соглашается она. — А вы в Севастополе недавно?

— Родился здесь.

— Странно, ни разу о вас не слышала.

— А что, много таких как мы?

— В Севастополе я, отец, да Дарьюшка… вот вы ещё появились. Только не пойму, вроде Ассенизаторы, в тоже время, на оборотней не похожи. А вдруг вы дикие? — в её глазах всплывает ужас.

— И дикие есть? — удивляюсь я, а Рита успокаивается.

— Слышала о них, но не встречалась. Они никому не служат, ни добру, ни злу — дикие. Послушай, а пойдём, я с отцом тебя познакомлю!

— Поздно уже, ночью, к девушке.

— Не бери в голову, для нас ночь, что день.

— А мать как к этому отнесётся?

— Её нет, она погибла.

— Извини.

— Ничего… это давно было, даже лица не помню.

— Что ж, пойдём. Только телефон у вас есть?

— Конечно.

— Матери надо позвонить, наверное, опять переживает. Далеко живёте?

— На Вакуленчука, у гастронома.

— Так мы соседи, это совсем близко от меня. Мой дом рядом с детским садиком.

— Там моя бабушка живёт, на первом этаже. Правда, её окна ниже уровня земли.

— Бабушка? А почему не вместе живёте?

— Дарьюшка не хочет, к тому же, она там район убирает.