Последний бой Лаврентия Берии

Руденко вскочил, как от плевка в лицо, схватил ремень и с силой хлестнул Берию, так, что красный рубец пролег от макушки до подбородка. Вот так так! Ну, Лаврентий, неужели же не думал, не гадал, нечаянно попал, да в яблочко? А ведь, судя по лицу, прокурор-то сладенькое любит… Да, один ноль в пользу арестованного… но больно, черт! Берия наклонил голову и все так же холодно усмехнулся:

– Кажется, вы исчерпали свои аргументы, господин Генеральный прокурор.

Руденко вернулся на место и тихо, бешено сказал:

– Я проведу следствие, а потом состоится столь любимый тобой открытый процесс, на котором ты полностью признаешь свою вину.

– Вы в этом уверены?

– Вполне. Ты ведь сам знаешь, у нас есть методы. И не таких ломали. А если ты захочешь облегчить свою участь, то станешь сотрудничать со следствием. И если будешь хорошо сотрудничать, то умрешь всего лишь как заговорщик, а не как палач и насильник. Вот тебе мое последнее слово. Ясно?

Да, куда уж яснее. Если дело лишь в том, чтобы признать свою вину… то, может, и черт с ними? Берия несколько секунд молчал, а потом глухо спросил:

– Чего вы хотите?

– Фу-у! – выдохнул Руденко. – Давно бы так… А то упирался, как ишак. Значит, во-первых, признание вины, как доказательство твоих добрых намерений. Во-вторых, имена всех подельников. В-третьих, местонахождение архива товарища Сталина, который по твоему приказу украли с его дачи. В-четвертых, местонахождение твоего собственного архива.

Ну, вот он и выложил все и сразу. А то мурыжил бы вопросами день за днем. Если дело обстоит так, играть дальше не имеет смысла. Берия поднял голову и сказал, очень четко и спокойно:

– Ясно. А теперь вы меня послушайте, господин Генеральный прокурор. О первом не может быть и речи. Зачем мне собственными руками класть себе в гроб вашу клевету? Подельников ищите сами, я вам не Ежов, чтобы сдавать своих. Насчет архивов – можете передать вашим хозяевам, чтобы они подобрали слюни. Архивы где были, там и останутся… – Руденко вскочил было, но Берия чуть повысил голос, и в нем была такая сила и ярость, что прокурор невольно сел обратно. – Я еще не все сказал! Лучше получить клеймо садиста и насильника… все, что угодно, лучше, чем вступать с соглашения с такой мразью, как ты и твой генсек. Вот теперь все. Допрос окончен.

Руденко несколько секунд сидел оглушенный, потом взял телефонную трубку и вызвал конвой.

В отличие от прежней камеры, свет в бункере не гасили никогда. Берия то присаживался на койку, то мерил шагами комнатку и думал, думал…

Так… Неожиданностей не произошло. Может быть, его и хотели сразу убить, да не связалось что-то у них. А теперь не убьют, потому как им нужны имена его людей и архивы. Ничего хорошего в этом нет, они побьются какое-то время, а потом начнут пытать. Берия невольно поежился. До сих пор его еще не пытали, этого попробовать не приходилось. Били в грузинской контрразведке в двадцатом – это да, с тех пор и почки болят, – но всерьез мастера развязывания языков за него не брались, и он не знает, как поведет себя на допросах с пристрастием. Это плохо, да… Если бы он был уверен, что архивы сумели перепрятать, что хрущевские псы не добрались до других его людей, что те догадаются уйти и завязать за собой концы, на случай, если он все же их выдаст. Нельзя выдавать две постоянные явки и руководителей групп, тут хоть умри. Это нельзя, а за прочее он не уверен… Может, сглупил он, следовало воспользоваться предоставленной возможностью и покончить со всем сразу? Ладно, что не сделано, то не сделано, и думать об этом больше не надо, эти мысли отнимают мужество…

Чтобы отвлечься, он припомнил постановление. А ведь странный документик-то. «Расследование фактов враждебной антипартийной и антигосударственной деятельности Берия через его окружение» – это понятно. А вот подбор персоналий в это окружение… Ну, Мешик всем украинским деятелям глаза намозолил так, дальше некуда. Прямой, как танк, как сам Берия в молодости. Мог бы у своего наркома взять и что-нибудь другое. У братьев Кобуловых врагов много, это тоже неудивительно. Гоглидзе не его человек, его сбоку приплели, но он слишком много знает, таких живыми не оставляют. А при чем тут Саркисов, начальник охраны, тем более бывший? Или Шария, с которым они уже десять лет не работают вместе? Он был секретарем Берии в тридцать восьмом… кстати, а Гоглидзе в то же время был министром внутренних дел Грузии. Может быть, они и вправду хотят взвалить на него ответственность за репрессии? Со стороны Хрущева это особенно циничный ход – впрочем, вполне в его духе…

Но в целом, похоже, брали первые попавшиеся имена, те, которые были на слуху. Иначе как проворонили Меркулова? Если уж говорить о «людях Берии», то он из них первый. А Строкач тут при чем? Надо же, какая честь для бывшего министра внутренних дел Украины, отстраненного от работы! Что он за персона такая, зачем его записывают в постановление?