Последний бой Лаврентия Берии

– Я связывался с Судоплатовым. Группы-то у него есть, но бойцов без командира не выведешь. А его офицеров так жестко контролируют, что не дернешься, сразу же загребут. Тем более ты представляешь, сколько надо народу, чтобы взять штаб МВО и пробиться в бункер? Даже если там действительно Лаврентий, и мы вытащим его оттуда, он сам пристрелит нас, когда узнает, сколько жизней мы отдали за его жизнь. Другое дело, если бы это были свои… Эх, ведь говорил же я, надо иметь собственных людей! Сколько раз я ему говорил – эти партийные подонки способны на все, нам надо иметь своих ликвидаторов, а от него только одно и слышал: «Ваше дело – контрразведка». Ну и кому теперь нужна наша контрразведка? Я что, Хрущеву буду докладывать об американских агентах?

– Лучше пиши докладные в ЦК, – мрачно сказал смуглолицый крепыш лет тридцати пяти. – Зачем же через посредника-то?

– Ренат, мне твои шуточки… – поморщился генерал. – Никто не ждал, что они пойдут на переворот, но они пошли, а у нас ни одного бойца…

– Ну, так теперь будут, – жестко сказал Николай.

Генерал, руководитель нелегальной сети Мингоскотроля, той самой «разведки Берии», которую так усердно пытались найти люди Хрущева, взглянул на подполковника МВД Нурметдинова и на писателя Ситникова, руководителей первой и второй групп. Рот его дернулся, губы горько искривились.

– Теперь будут! – отрезал он. – И свои группы захвата, и своя политическая разведка. Теперь командую я, и я считаю, все это должно быть. Вот только Лаврентию помочь мы уже не успеем…

Глава 4 Особо важное задание

Москва. Проспект Мира. 1 июля. 7 часов 30 минут

Утром на кухне дым и гвалт, но бриться в комнате Павел не любил. Перекинешься парой слов с Федорычем, посмотришь, как Софья Матвеевна въедливо поучает какую-нибудь из соседок, и совсем проснешься. Он стоял возле раковины, скоблил подбородок трофейной бритвой и пытался одновременно слушать, как Вовка рассказывает результаты вчерашнего дворового футбольного матча, Стефа повествует о несчастной любви своей начальницы и Федорыч читает газету.

Звонки с парадного хода ворвались в утренний шум. Четыре: два длинных и два коротких. Это были позывные Коротковых. Павел взял было полотенце, но Федорыч похлопал его по плечу:

– Брейся, брейся, я сам открою.

Он простучал протезом к дверям, потом обратно и вернулся с двумя офицерами. Одного Павел узнал сразу, хотя знакомы они не были. Полковник Сорокин из центрального аппарата ГРУ, с ним другой, в том же чине, щеголеватый штабной. Сорокин кивнул приветливо, а второй, сразу выхватив взглядом Павла из толпы жильцов, сказал с официальной корректностью:

– Товарищ Коротков? Я за вами. Одевайтесь, и пройдемте со мной.

У подъезда ждал гэрэушный «Фольксваген» и огромный черный ЗИС-110. Павел направился было к первому, но Сорокин дернул его за рукав и указал на правительственный автомобиль. Вот это да! Стараясь держаться как можно более солидно и невозмутимо, майор поместился рядом со штабным полковником. На переднем сиденье, возле шофера, сидел полный генерал-майор в форме военной прокуратуры.

Ехали долго: сначала по городу, потом выбрались на шоссе. Павел созерцал промытые дождем кусты по сторонам дороги и думал. Что бы это все значило? Арест? Случалось, разведчиков увозили в тюрьму под видом вызова на задание. Но арестовывать его совершенно не за что, да и кто он такой, чтобы за ним приезжали генерал с полковником, да еще на правительственной машине? Нет, на ЗИСах майоров уж точно в тюрьму не возят. Может быть, наоборот, – важное задание? А почему бы и нет? Биография у него самая подходящая. Происхождение правильное, рабочее, на фронте служил в разведке, на Украине боролся с бандитами, за время службы всего два выговора, и то по мелочам: один раз за то, что в пьяном виде полез колокол с церкви сбрасывать, другой за моральную неустойчивость.

Как обычно, вспомнив о своих выговорах, он заулыбался, и мысли приняли совсем другое направление. Дело было все в тех же Драгомичах, где находился районный штаб по борьбе с бандитизмом, а заодно и разведотдел. А еще там были очень сильны религиозные суеверия, которые они с друзьями вечером первого мая сорок пятого года, как следует отметив пролетарский праздник, и решили искоренить. Когда Павел, так и не справившись с колоколом, слез на землю, там уже ждали местные жители. Друзья-собутыльники не подпускали их к церковному крыльцу, но одна худенькая девчонка лет шестнадцати все же прорвалась, ибо никто не принял такую малявку всерьез. И зря не принял. Как она тогда его лупила!