Последний бой Лаврентия Берии

Обратно Павла везли на обычной потрепанной «эмке», чтобы не привлекать внимания. В штабе его уже ждали. Коренастый полковник, кивнув, предложил следовать за собой и повел во второй двор, по углам которого стояли танки, блокируя все подступы к бункеру. Спустившись вниз, полковник представил Павла худощавому строгому майору. Они прошли по узкому коридору в небольшую комнату. Стены завешаны картами, на одной портрет Сталина, в углу сложены штабелем несколько простых столов и стульев. Один из столов стоит по центру, за ним – удобное кресло, перед ним – стул. Вот и вся меблировка.

– Сейчас приведем, – сказал полковник и вышел.

Павел уселся за стол, успокаивая себя. Ну что такое, в самом-то деле, – волнуется, как мальчишка перед первым свиданием. Можно подумать, он в жизни своей никого не допрашивал. Будь Берия хоть трижды министр, а все равно он враг, и вести себя с ним следует вполне определенным образом. Может быть, мандражит из-за того, что задание сверхответственное? Если его выполнить, потом служба пойдет, как по шоссе…

По правде-то сказать, на утреннем свидании он изрядно в дурачка поиграл. Нет, конечно же, он был рад встрече со своим генералом, – но майор Коротков давно уже не тот простоватый парнишка, который бегал за членом Военного совета Хрущевым по траншеям. Задание партии есть задание партии, и он, как коммунист, его выполнит… но слова Хрущева о врагах он услышал и понял, почему первый секретарь ЦК КПСС не вызвал его к себе в Кремль, а приказал тайно доставить утром, в самый неурочный час, на дачу. И к тому, что среди подельников Берии могут оказаться очень важные персоны, он тоже готов. Вот только не Никите Сергеевичу учить его, военного разведчика, допрашивать врагов. Сказал тоже: «проникнуться», человеческое поискать… Да если он сейчас начнет играть, хотя бы в самой мелочи, такой опытный волк, как Берия, тут же его размотает. Не проникаться к нему надо, а вести допрос, как положено. Связь нужна не ему, а Берии, вот пусть он и «проникается», пусть ищет в молодом следователе то человеческое, за которое его можно зацепить и завербовать. А он понаблюдает, опыта наберется…

Дверь скрипнула, появился майор, ведя перед собой арестованного. Павел с некоторым удивлением смотрел на него, не узнавая. На портрете в академии Берия был строгим, подтянутым военным лет сорока, и майор, хотя и видел фотографии в газетах, все же безотчетно настроился на встречу именно с таким вот сильным и опасным врагом. Но перед ним стоял пожилой, толстый, обрюзгший человек, какой-то сонный и вялый. Некстати, а может, и кстати вспомнился детский стишок: «К сундуку бежит толстяк, от жары он весь размяк, щеки, как подушки, шляпа на макушке…» Портрет – точнее не бывает! Павла слегка передернуло от внезапно вспыхнувшего отвращения. Неужели это и есть легендарный товарищ Берия, маршал-чекист, о котором Вовка еще первого мая рассказывал стихи: «Сегодня праздник у ребят, ликует пионерия, сегодня в гости к нам пришел Лаврентий Палыч Берия!» Ну что ж, добро пожаловать, дорогой Лаврентий Палыч, в гости к нам, не все веревочке виться…

Берия сел на стул, дисциплинированно завел руки назад, за спинку. Майор поднял над его головой наручники и вопросительно посмотрел на Короткова.

– Не надо, – сказал Павел. – Я думаю, гражданин подследственный будет вести себя хорошо. Не так ли?

– Без сомнения, – коротко ответил Берия.

Ну еще бы! Когда стягивают руки таким вот образом, это сильная мера. И ведь вроде не пытка, вот что интересно! Не пытка, а простая мера безопасности, но они таким способом здоровенных мужиков-бандеровцев доводили до слез. А у этого стула спинка довольно широкая, мало врагу народа не покажется…

– Вот и славно, – кивнул Коротков. – Поговорим спокойно. Я попросил бы вас, товарищ майор, оставить нас наедине.

Тот замялся.

– Вы что-то хотите сказать?

– Я должен вас предупредить, этот человек гораздо опаснее, чем кажется.

– Ничего, я тоже не из теста. Если опасаетесь, можете запереть дверь.

Все это время Берия сидел молча, опершись на спинку, чуть сгорбившись и глядя пустым взглядом прямо перед собой. Да, крепко напугали майора, если он считает этого опасным. Павел видывал таких. Грозен, пока на воле и в силе, а потерпев поражение, погружается в полную апатию. Усталый, сломленный, равнодушный ко всему человек, вызывающий брезгливую жалость. Хотя чего его жалеть – работал бы честно, сидел бы не здесь, а у себя в кабинете…

Когда дверь захлопнулась, Павел поднялся и прошелся по комнате, тоже не просто так, а со смыслом – показать подследственному, что следователь нисколько его не опасается. Если бы опасался, отгородился бы столом. Пройдя до портрета Сталина и обратно, он присел на край стола и бодро заговорил:

– Ну что ж, давайте знакомиться. Я ваш новый следователь, майор Коротков.

Берия поднял голову и сухо, начальственным тоном сказал:

– Послушайте, майор. Если вы решили поиграть в доброго и злого следователя, то оставьте эти игрушки для шпаны. И достаньте протокол, коли собираетесь вести допрос…