Последний бумажный журавлик

А потом я пролистал страницы и заметил его довольную улыбку. Папа наклонился ко мне – я почувствовал знакомый запах мыла, шампуня и табака и подумал, как же давно мы с ним не общались вот так близко.

– В книгах есть какое-то волшебство, – прошептал он мне на ухо.

Я поднял голову – хотел посмотреть ему в глаза, но он уже развернулся и направился к двери.

– Кстати, можешь переплести их в одну, – сказал он через плечо. – Глупо было бы потерять концовку.

Я последовал его совету и всюду носил под мышкой эту четырехтомную книгу, читая каждую свободную минуту и веря в книжное волшебство, о котором говорил отец.

Хиро собирает вещи в корзину для белья – слишком много дел по дому обрушивается на сына, когда отец на войне.

– Сколько там страниц? – спрашивает он.

Я открываю последнюю страницу и смотрю на номер:

– Тысяча девятьсот девяносто девять.

Хиро в ужасе качает головой: мой друг не большой любитель чтения.

Перелистываю страницу и говорю:

– Смысл не в том, чтобы дойти до конца, а в самом пути. Книга – как путешествие.

Я пью чай и продолжаю читать. Роман, конечно, вечен и прекрасен, как голубое небо и солнечный свет, но мысли мои далеко: с мамой – на ее работе, с отцом – на войне, а еще в том времени, когда и я смогу служить Императору и сражаться за мою страну.

Краем глаза замечаю, как Хиро идет к окну.

– Б-29, – произносит он. – И почему-то только один.

Мой взгляд замирает на 348-й странице, на последнем слове, которое я прочитаю в прежней жизни, во «времени до». Раздается знакомый рев американского самолета.

Хиро поворачивается ко мне:

– Тут что-то…

Его слова тонут во вспышке белого света.

Открываю глаза. Но по-прежнему не понимаю, жив я или умер.

Свет погас.

Солнце не светит.

Все звуки исчезли.

Я оглох?

Почему так трудно дышать? Почему воздух обжигает легкие?

Мысли гудят, как мухи в банке.

Я моргаю; перед глазами что-то размытое. Что-то серое.

Щебень? Кирпичи?

Кашляю.

Лежу на спине, смотрю в небо, но оно потеряло голубой цвет. А солнце потеряло желтый. Их больше нет – ни солнца, ни неба, их как будто сдул ветер, оставив только серую пустоту.

Серый цвет – повсюду. Глубокий, недвижимый, поглощающий.

«Вставай! – говорю я себе. – Надо выбираться отсюда. Надо найти Хиро».

Я кричу его имя в темноту. Мой голос слишком слаб.

Снова кричу, но вдыхаю пыль, кашляю, надрываюсь от кашля – до слез.

«Давай, – думаю. – Поднимайся! Ты должен!»

Тело тяжелое, как свинец. Пытаюсь пошевелить пальцами ног. Получается! Я чувствую их, чувствую ноги. Хотя бы чуть-чуть.

С руками как-то проще, они свободно двигаются – вправо-влево. Медленно поднимаю руку, провожу по волосам, но морщусь от боли. В голове будто тысячи иголок.

Другой рукой дотрагиваюсь до лица, но меня тошнит от боли. Я открываю рот, и кожа на щеках туго натягивается:

«Хиро!» – кричу я опять, но ответа нет.

Ни единого звука.

Сбрасываю с груди и ног бесформенные обломки – деревянные, металлические, каменные. Смотрю на себя. Мне страшно. Я лежу в одном нижнем белье.

Кто взял мою одежду? Куда все подевались?

Поднимаюсь. Теперь во мраке я могу разглядеть очертания предметов, но мозг не принимает то, что я вижу. Мысли об одежде и наготе исчезают сами собой.

Стены лежат на полу, а потолок… Я осматриваюсь… потолка нет… оконные стекла выбило вместе с рамами…

Дверь! Где дверь? А стол и стулья? Где они? Куда все исчезло? Где Хиро?

Изо всех сил пытаюсь сохранить равновесие и наступаю на что-то мягкое, расчищаю этот непонятный предмет ногой и – внезапно – вспышка цвета.

Моя книга.

Я хватаю ее и прижимаю к груди, как будто это сама жизнь или то волшебство, которое сможет рассеять кошмар вокруг меня.

Шатаясь, с вытянутыми руками – чтобы не упасть, – я поднимаюсь на груду щебня и обломков и смотрю, во что превратился мой город.

Все покрыто густой пылью, окутано серыми облаками. Ищу на небе Луну – мне кажется, сейчас ее время, хотя я понятия не имею, ночь на дворе или день. В темноте проступают какие-то формы – будто призраки поднимаются из могил. Но среди этих теней нет ничего похожего на дома или людей: никто не открывает двери, никто не выходит на улицу – посмотреть, что произошло. Повсюду только груды камней, обугленные стволы деревьев, поваленные телеграфные столбы, скрученные металлические конструкции, торчащие, как сломанные ребра умирающего животного, деревяшки, замершие в ожидании пламени.

Опустошение. Разрушение. Руины.

Я не могу пошевелиться от ужаса.

Дороги, по которым я шел утром, исчезли.

Повозки с лошадьми – их нет.

Люди на велосипедах – точно их и не было никогда.

Деревянные дома на улице Хиро…

дома на моей улице…

вся моя улица…

Куда все делось?

И где люди?

Где сосед Хиро, господин Хияси? Его жена и дети, где они?

Господин Сато, у которого мы покупаем конфеты, где он? Где?

Я вглядываюсь в город, но из-за пыли и облаков ничего не разглядеть.

Магазин Синтэти, где работает моя мама? Он все еще стоит?

Смотрю направо – туда, где должна быть больница Сима. Мама Хиро работает там медсестрой.

Хиро…

Где Хиро?

Руки трясутся. Мне и холодно, и жарко. Ноги дрожат.

Дыши, говорю себе. Дыши.