Последний человек

Подождите — неужели я уже близок к концу? Да, все кончено. Еще шаг или два по этим свежим могилам, и мой скорбный путь пройден. Сумею ли я завершить свой труд? Встань, сумрачная Меланхолия, покинь свое киммерийское уединение!³⁶⁵ Принеси с собой из ада черные туманы, способные поглотить дневной свет; принеси тлетворные испарения, пусть они вползут во все пещеры и пустоты земли и пропитают ее каменные жилы тлением, чтобы погибли не только травы, но и деревья, чтобы в реках струилась желчь вместо воды, чтобы стали разлагаться даже вечные горы, чтобы гнила морская пучина и воздух, объемлющий земной шар, утратил способность порождать и питать что-либо живое. Сделай это, печальный дух, пока я пишу, пока глаза мои видят эти страницы.

Но кто же будет читать их? Берегись их, нежное дитя будущего возрожденного мира, берегись, существо с человеческим сердцем, еще не отягощенным заботой, с человеческим лицом, которое еще не избороздило время; берегись, иначе застынет кровь, весело бегущая по твоим жилам, поседеют твои золотистые кудри, а ямочки на щеках сменятся неизгладимыми морщинами. Пусть эти строки никогда не увидят света дня, иначе яркий день побледнеет, зачахнет и умрет. Найдите для них рощу кипарисов, чьи траурные ветви станут им обрамлением, или пещеру, глубоко уходящую в темные недра земли, куда красные блики света будут проникать лишь сквозь единственную узкую трещину и окрасят страницы в цвета смерти.

Б моей голове все мучительно смешалось, и я не могу ясно вспомнить последовательность событий. То предстает мне сияющая улыбка моего друга и заполняет собою вечность; то я вновь содрогаюсь от нестерпимой боли…

Итак, мы покинули Комо и по просьбе Адриана отправились в Рим через Венецию. В этом окруженном водой островном городе есть нечто особенно привлекательное для англичан. Адриан никогда не бывал там прежде. Вниз по рекам По и Бренте мы спустились в лодке. Погода стояла невыносимо жаркая; поэтому в дневные часы мы останавливались в каком-либо из палаццо, стоявших на берегу, и путешествовали ночью, когда берега различались лишь смутно и мы меньше замечали наше одиночество. Скиталица-луна освещала волны, расступавшиеся перед лодкой; ночной ветер надувал паруса; журчанье воды, шелест деревьев и трепетание парусов гармонически сливались воедино. Клара, сломленная чрезмерным горем, почти утратила свою робкую и холодную сдержанность и принимала нашу заботу с нежной благодарностью. Когда Адриан с поэтическим жаром говорил о славных, ныне вымерших народах, о красоте земли и о судьбе человека, она придвигалась к нему и внимательно слушала. Из наших бесед и, насколько возможно было, из наших мыслей мы изгоняли все, что напоминало о постигшей человечество катастрофе. Жителю города, окруженному шумной толпой, невозможно было бы поверить, насколько нам это удавалось. Это было как если бы человек, заключенный в темницу, где зарешеченная щель сперва лишь усиливает для него темноту, пристально вглядывался в нее, пока его зрение, поглотив слабый луч, не приспособится к нему, и тогда темница кажется узнику светлой. Так и мы трое, оказавшись одни на опустевшей земле, множились в собственных глазах, пока не стали всем. Мы были подобны деревьям, которые расшатаны ветром, но опираются друг на друга и держатся тем крепче, чем яростней завывает зимняя буря.

Так плыли мы вниз по реке По, засыпая, когда начинали петь цикады, и просыпаясь при свете звезд. Мы вошли в более узкую Брешу, а шестого сентября на заре приблизились к побережью Лагуны³⁶⁶. Солнце медленно вставало из-за башен и куполов, пронизывая своими лучами недвижную воду. Берег пляжа в Фузине³⁶⁷ был усеян обломками гондол, среди которых виднелось несколько целых. В одну из них мы и сели, чтобы приблизиться к овдовевшей дочери моря; покинутая, пришедшая в упадок, печально опершись о свои острова, она глядит на дальние горы Греции. Мы пересекли Лагуну и вошли в Канале Гранде³⁶⁸. Начинался отлив; вода нехотя отступала из-под разбитых дворцовых порталов; на почерневшем мраморе оставались водоросли и причудливые обитатели моря. Соль разъела несравненные творения искусства, украшавшие эти стены; из разбитого окна вылетела чайка. Среди ужасного разрушения памятников человеческому могуществу природа утверждала свою власть и возле развалин казалась еще более прекрасной. Светлые воды едва колыхались; рябь на их поверхности подставляла солнцу бесчисленные зеркальные грани³⁶⁹. В голубом просторе, открывавшемся за Лидо³⁷⁰, не виднелось ни одной лодки. Прекрасный и спокойный, он словно звал нас покинуть усеянную руинами землю и на его мирной глади искать прибежища от печали и страха.

Несчастный разрушенный город мы созерцали с башни Сан-Марко;³⁷¹ с тяжелым сердцем оторвавшись от этого зрелища, мы обратили взгляды на море. Оно тоже являлось могилой, но там хотя бы не было ни памятников, ни развалин.

Быстро наступил вечер. Солнце спокойно и торжественно опустилось за туманные вершины Апеннин, окрашивая в золотистые и розовые тона горы на противоположном берегу.