Последний дар жреца

Сэмюел не смог скрыть удивления.

—      Ван Эйк — это вы про художника?

Мисс Делоней однажды рассказывала им про Ван Эйка. Но Сэм как-то не подумал, что он жил в это время и в этих краях!

—      Конечно, про кого же еще! Он — любимый художник графа Филиппа, граф повсюду его за собой возит. Некоторое время назад Ван Эйк разработал новую технику, чтобы цвета были более яркими и сочными, как будто бы свет исходит в буквальном смысле из самой картины! Это потрясающий эффект, и портреты Ван Эйка повсюду вызывают восхищение. Его работы продаются раз в двадцать дороже, чем мои!

Сэмюел мысленно добавил, что, возможно, Ван Эйк еще и в двадцать раз талантливее — ведь он, если верить учительнице, считался одним из величайших художников Средних веков.

В прошлом году кто-то из его окружения проболтался, — продолжал старик, — и я узнал, что подобной живости цветов он достигает, добавляя в краски секретный ингредиент. С тех пор я изо всех сил пытаюсь обнаружить, что же это за компонент... Поверьте мне, я провел у печи много бессонных ночей и перепробовал все мыслимые рецепты! Сегодня я испытал гвоздику, и, возможно, именно в ней была разгадка. Но, к несчастью, всё сгорело! Проклятый Ван Эйк! Вместо того чтобы хранить тайну, мог бы поделиться своими рецептами с гильдией!

Балтус был вне себя от огорчения, поэтому не заметил, как Сэм внезапно побледнел. Секрет Ван Эйка... Да ведь он же его знает, этот самый секрет! Мисс Делоней рассказывала, что Ван Эйк, хоть и не сам изобрел масляные краски, стал революционером в способе их приготовления. К дробленым пигментам, которые позволяли добиваться разных оттенков, и к маслу, которое требовалось для их смешения, он добавлял вещество, раскрывавшее цвета и к тому же делавшее краски более удобными в использовании. Так вот, этим загадочным веществом было...

Впервые за всё время своих «путешествий Сэмюел столкнулся с серьезной этической проблемой. Следует ли открыть Балтусу секрет Ван Эйка? Вдруг тем самым он изменит ход истории? В его времени было снято так много фильмов о том, как изменение незначительной детали в прошлом производит непредсказуемое и непоправимое воздействие на будущее... Вдруг это — как раз такой случай? Сэмюел не знал, как быть... Конечно, одно дело, если бы Балтус жил до Ван Эйка. Открыть ему секрет великого художника до того, как тот сам успел изобрести свои краски, было бы чудовищной ошибкой. Но Балтус и Ван Эйк живут в одну и ту же эпоху и даже в одном и том же городе... К тому же Балтус так добр по отношению к Сэму, и помочь ему — прекрасная возможность его отблагодарить... Причем сделать это следует очень тактично...

— А вы не пробовали добавлять скипидар?

Балтус озадаченно посмотрел на Сэма.

— Что-что добавлять? — переспросил он.

— Скипидар.

— Вы имеете в виду экстракт смолы лиственницы?

— Ну да. Мой... дедушка называл это просто скипидар.

—      При чём тут ваш дедушка?

Сэмюел и сам призадумался, при чём тут, действительно, дедушка.

—      Ну... Дело в том, что мой дедушка тоже писал картины.

—      Ваш дедушка был художником?

—      Ну, не то чтобы... Он...

Сэмюел увидел на рабочем столе глиняный горшок, в котором стояли кисти.

—      Он расписывал горшки.

—      Горшки?

—      Ну, или вазы. Да, точно, вазы... Украшал вазы рисунками.

— Ну надо же. Любопытная идея. И какая же тут связь со скипидаром?

— Мой дед всегда повторял: «Видишь ли, Сэмюел, для того, чтобы цвета были яркими, в краску следует добавлять немного скипидара».

— Венецианского скипидара... — проговорил Балтус. — Экстракта смолы лиственницы... А в самом деле, почему бы не попробовать? Это благородная смола, которая могла бы неплохо смешаться с красками. Конечно, понадобится еще определить температуру варки, но, если добавить экстракт к маслу и пигментам, он наверняка придаст им вязкости и прозрачности... Венецианский скипидар! Признаюсь, о нем я как-то не думал!

Тут входная дверь скрипнула, и Изер, напуганная дымом и запахом гари, закричала:

—      Папа! Папа! Всё в порядке?!

—      Я в мастерской, моя дорогая!

Девушка вбежала в мастерскую, щеки у нее раскраснелись от мороза.

— Папа, что тут творится?

— Ничего страшного, — успокоил её Балтус. — Просто сгорел один мой пробный состав. Но наш друг подал мне одну исключительно ценную идею! Я немедленно отправлюсь в лавку пряностей на Большой площади, куплю себе кое-чего. А тем временем...

Он перевел взгляд с Сэмюела на дочь и обратно.

— Вы говорите, что любите живопись, господин Вааген? А кисть в руках держать умеете? Сможете закончить за меня эту картину?

Он указал на портрет Изер, стоящий на мольберте.

— Я?

— Да-да, вы! Что мы теряем? Сам я завершить его смогу только спустя много дней — будет уже слишком поздно! Лицо почти готово, шея и волосы — тоже, нужно доделать только руки и складки платья. В худшем случае, если выйдет неудачно, оставим картину себе! А если результат нас устроит, попытаем счастья! Кто знает, вдруг вы унаследовали немного наклонностей своего деда?

Сэм лишился дара речи. Балтус предлагал ему рисовать! По-настоящему! И к тому же кого — саму Изер!