Последний день Америки

Итак, времени в обрез. Мозг лихорадочно работает в поисках выхода. Мне нужно выиграть буквально одну минуту. Ведь если картинки происходящего в палатах выведены на мониторы охранников, то поднять тревогу и сорвать мои планы – дело нескольких секунд…

Матрона заканчивает экзекуцию под названием «завтрак» и собирается покинуть мое временное пристанище. В тарелочке остается немного кашки. Тетка тщательно собирает ее ложкой и подносит к моим плотно сжатым губам…

Сумбур в голове внезапно трансформируется в некую сумасшедшую идею.

«А что? – разжав губы, набираю полный рот противной американской жижи. – Надо попробовать. Других вариантов нет, и не предвидится».

Делаю вид, будто глотаю кашу и… захлебываюсь. Начинаю кашлять, разбрызгивая по сторонам пищу. Вскочив со стульчика, матрона приподнимает мою голову, дабы я не задохнулся, вытирает матерчатой салфеткой лицо и одеяло… Затем мчится к раковине – смочить ее водой. Этого я и добивался. Еще раньше мной была замечена одна немаловажная деталь: человек, стоящий у раковины, полностью загораживал лежащего на постели от объектива камеры наблюдения. Голова высокой американской матроны маячила точно на уровне камеры.

«Пора!» – скомандовал я и бесшумно поднялся с кровати. Мне нужно было выиграть одну минуту. Лучше, конечно, две, но тетка вряд ли провозится у раковины дольше. Я это понимал. И поэтому действовал молниеносно.

Распахнув раму, я даже не посмотрел вниз. Мне было все равно, что расположено под окном: изумрудная лужайка из ровно подстриженной травы, аллея из разноцветной брусчатки или стоянка автомобилей. Перемахнув подоконник, цепляюсь руками за нижний элемент рамы. Подо мной козырек одного из входов в госпиталь, до которого метров шесть-семь. Высоковато. Но зато в радиусе пятидесяти метров ни единой души. Это неплохо. Разжимаю пальцы в тот момент, когда в палате раздается удивленный возглас матроны. Лечу вниз, представляя космическое удивление на ее припудренной физиономии. Козырек оказался сделан из хрупкого полупрозрачного пластика и почти не замедлил моего падения. С диким хрустом проломив ребристый материал, я рухнул на красивое мраморное крыльцо. Куски разломанного препятствия сыпались мне на голову.

Черт!.. – вскочил я на ноги.

Левое бедро было основательно распорото, от боли в ушибленном локте из глаз сыпались искры. Заняться ранами я решил позже. В эту минуту требовалось исчезнуть с территории госпиталя. Исчезнуть быстро и навсегда.

Нырнув в густые заросли южных деревьев, помчался к ближайшему забору.

«Хорошенький у меня видок, – горевал я, перемахивая через добротное каменное строение. – Трусы погибшего американского матроса. И все…»

Да, любой повстречавшийся горожанин непременно примет меня за сумасшедшего. Или за сбежавшего из закрытой клиники наркомана. Что, впрочем, одно и то же. Ладно, как-нибудь прорвемся. В запойный период моей жизни бывало и не такое.

За забором оказалась улочка, отделявшая госпиталь от жилого городка. Короткий взгляд влево, вправо. К счастью, и она пуста – ни людей, ни собак, встречи с которыми в мои планы тоже не входят.

Улочка устроена точно так же, как и другие – более широкие и густонаселенные. Тротуаров почти нет; дома стоят на небольшом расстоянии от проезжей части и отгорожены от нее изумрудными лужайками. Повсюду густая тень от многочисленных кустарников и высоких деревьев с раскидистыми кронами.

Перебежав дорогу, ныряю в один из дворов и оказываюсь внутри жилого квартала. Здесь ни заборов, ни изгородей – все открыто. Граница между придомовыми участками весьма условна. Это мне на руку. Постоянно озираясь по сторонам, быстро преодолеваю пространство двух смежных участков. Впереди соседняя улица – точная копия той, что осталась позади. Слева слышен звук мотора. Прячусь за ближайшим кустом. Жду… По дороге медленно проплывает огромный белый внедорожник. За рулем дама преклонных лет, рядом, высунув язык, восседает собака.

Машина скрывается из виду. Можно продолжить движение.

Одному богу известно, сколько мне пришлось петлять по кварталам незнакомого городка. Течение времени для меня остановилось.

В голове пульсировали только две мысли: уйти подальше от госпиталя и не попасться на глаза ни одному человеку. Куда бежать и что делать дальше – я не знал. Об этом я намеревался подумать позже. Желательно под покровом ночи, забившись в какой-нибудь укромный уголок. Но сначала требовалось оторваться от погони, которая наверняка уже организована противным подозрительным типом в штатской одежонке.

Приблизительно через час я выбрался на окраину городка, где уже не было образцового порядка, идеальной чистоты, ухоженных газонов и ровной брусчатки узких тротуаров. На выезде – справа от широкой трассы – стояла заправка, по другую сторону размещался супермаркет, чуть дальше – дюжина мусорных баков, огороженных полутораметровым сплошным заборчиком. Дальше асфальтированная дорога уходила за лесистый пригорок, где уже не было видно ни домов, ни магазинов, ни прогуливающихся горожан.