Последний день лета

Невест, правда, по дороге что-то не попадалось. Он мотанул большой круг через Тельмана и Газетный переулок, потом по Варфоломееева и Подбельского, но никого подходящего не встретил. Была уже мысль пройти через парк Строителей, что по другую сторону Буденновского проспекта, но помешали былые инстинкты — там уже была нахаловская территория, где Шварца некоторые знали, а кое-кто и ненавидел. Встревать в блудняки не хотелось даже из-за перспективы найти невесту. Домой идти хотелось еще меньше (да и дорогу туда он, честно говоря, забыл), но можно было, наверное, вернуться в Александровку и научить Сисю чему-нибудь новому. Чем конкретно его обидел Сися, Шварц тоже не помнил, но было это совершенно неважно.

Сисе в этот вечер повезло, потому что потенциальная невеста нашлась, хотя и с некоторыми оговорками. Во-первых, она свернула с Красноармейской в Доломановский переулок и пошла в сторону Дворца спорта. Это было еще ближе к Нахаловке, чем хотелось бы. Во-вторых, невеста была не очень во вкусе Шварца — совсем мелкая, лет восьми. Подумав, он пошел с собой на компромисс: до Дворца спорта невеста, может, еще и не дойдет, а что молодая — так это даже лучше. Он ее всему научит и, как это называлось у пацанов, воспитает под себя.

Шварц ускорил шаг. Было уже совсем темно, плюс спустился характерный для Ростова в это время года не то густой туман, не то мелкий дождь, — то есть, всё складывалось как нельзя лучше. Поудобнее перехватив нож за подкладкой, Шварц свистнул.

Девочка, не оглядываясь, ускорила шаг.

Шварц улыбнулся — проверка была пройдена. Как известно, на свист оборачиваются только шлюхи, а его невеста должна быть целомудренна и чиста.

Здесь из темноты кто-то сказал:

— Танюх, че одна? Мать с продленки не встретила?

Шварц тормознулся — голос был низкий и чуть гнусавый. Очкастые отцы невест такими голосами не разговаривали.

Невеста в ответ с облегчением пискнула что-то невнятное.

Не успел он придумать, как выпутаться из потенциально косяковой ситуации, как ситуация стала еще хуже.

Из подворотни вырулил явно ссавший там пузатый милиционер (Шварц не мог, конечно, знать, что это был участковый Рахимбеков, не так давно невольно спасший Шамана Большого от майора Азаркина в гаражах), по-моржовому фыркнул на туман и сказал девочке:

— Пошли, провожу. Маньяков знаешь сейчас сколько развелось? Матери твоей по жопе бы надавать.

Разочарованный Шварц начал было пятиться обратно в сторону Красноармейской, как вдруг ему в голову пришла (нашептанная матерью) идея. Он поднял повыше воротник кожана, сунул обе руки в карманы и будничным голосом сказал:

— Товарищ командир!

Мусор, державший несостоявшуюся невесту за руку, нехотя обернулся и вопросительно посмотрел на скрытый туманом силуэт.

— Однополчанин мой тут живет где-то, дембельнулись в девяносто первом, — гладко стелил Шварц, говоривший словно чьими-то чужими словами. — Кандагар прошли, ДШМГ пятого пограничного отряда.

(Про этот ДШМГ, что бы ни значила неуютная шипящая аббревиатура, всё время рассказывал пустоте слепой сосед Шварца, коротающий дни на лавке у подъезда, — ишь ты, врезалось в память.)

Рахимбеков издал уважительный звук — в Афган его в свое время не взяли по состоянию здоровья (начинающееся ожирение и вполне оформившаяся близорукость), и, как он считал, ровно с того момента его жизнь покатилась под откос. Ветеранов Афганистана он очень уважал и всегда вставал, когда поблизости звучала песня ансамбля «Голубые береты».

— Он мне адрес записал, а я посеял. Коровин фамилия, жена у него еще, не помню, как зовут, видная такая…

Как выглядит автор записки, Шварц, разумеется, не представлял.

— А, Коровин? — с готовностью отозвался участковый. — Так это прямо пару кварталов и направо третий дом. Там приметный, не ошибешься. Рядом еще халупа какая-то, пожар там был. Сейчас адрес точно скажу.

Он выпустил девочкину руку, вынул из планшета блокнот, прикрыл его от дождя туловищем и быстро пролистнул несколько страниц.

— Вот, смотри.

Не веря своей удаче, Шварц прочитал адрес, записанный напротив фамилии Коровин.

— Спасибо, командир, выручил.

— Здравия желаю, — вдруг гаркнул Рахимбеков.

Шварц чуть не ляпнул «Служу Советскому союзу», но вовремя заткнулся — на такой херне можно было конкретно влететь. Он молча кивнул, обогнул мусора и быстрым шагом двинулся в указанном направлении.

Он даже не ругал себя за то, что чуть не отвлекся от важного дела на невесту, — и за то, что чуть не попал из-за этого в конкретные молотки. Научить сучонка было гораздо важнее, чем… Чем всё!

Нужный дом нашелся быстро. Шварц остановился, закрыл глаза и замер. Мелкие дождевые капли катились по его искореженному лицу. Он понял, что мать уйдет, как только он научит малолетку всему, чему его учил батя, — и многому, многому другому. Всё снова станет хорошо. И даже еще лучше.

Уголки его губ вдруг раздвинулись, намекая на скорое появление широкой улыбки.

Шварц открыл глаза, испуганно выругался и закашлялся.

Улыбка исчезла, так и не успев материализоваться.

«Мать спасла», — пришла вдруг чья-то чужая мысль.