Последний день лета

— Тут дело такое, гражданин Рибизинский… Ориентировка поступила, что на районе прячется опасный преступник, разыскиваемый за убийство, рэкет, хулиганство, — ну, там полный букет. Страшный, страшный человек. Натуральный бандит! Ходим, видите, с товарищем Рахимбековым по квартирам, опрашиваем возможных очевидцев, — а вас дома нет. Ну, где нормальный мужик вечером может быть, кроме дома?.. Правильно — в гараже! Вот меня товарищ Рахимбеков и привел. А вы тут как тут!

Что-то в этой истории не складывалось, но Степаныча захлестывала такая паника, что было не до ментовского вранья.

— Так а я… А что я… Я же это, учитель в 43-й школе, педагог, где я — и где бандиты!.. Чем я могу… Я не, я…

— Ты поякай мне, блять, еще, — ощерился собеседник, которому быстро надоело играть в Дядю Степу. — Всем соседям по синьке распиздел, что с Шаманом со школы вась-вась. Участковый вон и то в курсах, хоть и дебил конченый.

Молча проклинавший себя, водку, жизнь и снова себя физрук успел подумать, что если Шаман сейчас это услышал, то ему, Степану Степанычу, точно жопа — вне зависимости от того, чем и как закончится этот мучительный разговор.

— Так я, товарищ майор, закладываю… Ну, бухаю, то есть, — Степаныч решил, что врать сейчас совсем не вариант. — Оно ж знаете как по синему делу… Привираю иногда, без выгоды, чисто для интереса. Да Леха и старше меня, откуда мы вась-вась…

— Леха, значит, да? — поинтересовался майор и без паузы добавил: — Гараж открой.

— Так я не…

— Сядешь, — перебил Азаркин; он даже не угрожал — просто спокойно предсказывал будущее.

Степаныч замер. В детстве он зачитывался биографиями пионеров-героев Марата Казея, Вали Котика и, разумеется, Павлика Морозова; все эти книги с незначительными вариациями рассказывали более или менее одну историю: как отважный мальчик строил козни врагам, попадался им в лапы, но вопреки разного рода издевательствам и пыткам (описания которых маленький Степашка почему-то особенно любил) не терял присутствия духа и никогда не предавал старших товарищей и не выдавал пионерскую тайну. Будущий Стакан Стаканыч подолгу мечтал о войне с американцами: он бы ушел в партизаны, попался бы врагу в плен и только смеялся бы в их уродливые рожи, не обращая внимания на мучения! Не на того напали! Нет в мире силы, способной сломить волю советского пионера!

Взрослый Степаныч развернулся, взялся за мокрую ручку гаражной двери и потянул ее на себя.

49

Шаман услышал снаружи возню и напрягся.

Кто-то безрезультатно давил на кнопку дверного звонка, провода которого он перерезал еще неделю назад: заслышав трель, Берта с лаем кидалась к двери. Овчарка и сейчас замерла, вздыбив холку, но к этому Саша был готов. Он сжал собачью морду ладонью и прислушался — возиться с заслонкой глазка было слишком палевно. Друзья что-то забыли?.. Да нет, эти бы орали, а Крюгер еще и барабанил бы по двери.

На лестничной площадке кто-то пыхтел, шаркал и издавал недоуменные звуки.

Саша, которого клонило в сон и еще слегка подташнивало от «Рояля», затаил дыхание. Что живой и здоровый брат не возьмет и просто так не нарисуется на пороге, было уже понятно. К такому же выводу, кажется, пришли обладатели мусорских корочек из «восьмерки» — несколько дней назад машина из-под подъезда исчезла и больше не появлялась. Означать это могло две противоположные по смыслу вещи: Шаман Большой либо уже мертв, либо замел следы и скрылся из города — а может быть, и из страны. Первый вариант Саша не рассматривал, а что делать со вторым, не знал. Брат бы точно его не бросил и нашел способ передать весточку; оставалось только ждать и быть предельно осторожным — особенно если было четко сказано не искать. И не срываться в истерику, запивая ее отвратительным спиртом, мысленно добавил Шаман и сморщился. Свет он старался по вечерам не включать: уроки приходилось делать за задернутыми шторами под столом при свете фонарика; правда, эти придурки сегодня своим ором и суетой обосрали всю малину…

— Санек, свои, — голос был смутно знаком и прозвучал неожиданно громко, как будто говоривший наклонился к самой замочной скважине.

Берта дернула головой и вякнула, в результате чего вся конспирация пошла насмарку.

Шаман вздохнул и лязгнул замком, открывая дверь.

— Бля, малой, у тебя пробки что ли выбило? — Биба (или Слон — короче, не тот, кто после ебучего Танаиса приносил записку от брата, а другой) щурился из подъездного полумрака, пытаясь разглядеть, что происходит в темном коридоре. — А, то-то и звонок не работает! Давай вкручу, там говна вопросов вообще.

— А где Слон? — с подозрением спросил Саша. Тот, что был с запиской, выглядел неважно — а его друг поводил под кожаном накачанными плечами, едва не подпрыгивал от распиравшей его энергии и блестел под лампочкой бритой башкой.

— Так я и есть Слон, ты че, вась, — заржал гость.

— Ну, Биба тогда где?

Слон моментально срифмовал «где» известно с чем, отсмеялся своей шутке и посерьезнел.

— Собирайся, короче. К брательнику отвезу.

Саша замер и расслабил пальцы на морде Берты. Дыхание перехватило.