Последний день лета

— Ты за меня, Слоник, не бзди, — сказал он совсем не конспиративным громким голосом. — Сам-то как теперь? Без меня возвращаться придется. Сожрут же.

Нравы фармацевтовской бригады он знал достаточно хорошо — брат о таком не распространялся, но тут Шерлоком Холмсом быть не надо.

— Заебался я. В Краснодар поеду, — Слон выпрямился и тоже больше не шептал. — Думал, понял, в Москву, а там замес пошел какой-то, по телеку показывали. Коммуняки бычат или типа такого. Не, я в Красном отвисну. Женюсь, может.

Неожиданно для себя Шаман фыркнул.

— Нихуя смешного, — вдруг обиделся гость. — Там баба живет… Ну как баба, девушка. Мы в школе гуляли с ней. Красивая — пиздец!.. А потом ее родаки переехали, а я тут… Ладно, короче. Я предупредил, дальше дело твое. Давай, Шаманчик.

Он протянул было руку, но что-то вспомнил и совсем детским жестом шлепнул себя по лбу.

— Забыл. На́, — он неловко, цепляя глушителем за рубашку, вытащил из подмышки ствол и рукояткой вперед протянул его ошалевшему Саше.

— Я не возьму, — отшатнулся тот. В его глазах снова заплескался ужас.

— А че так? — Слон, кажется, был искренне удивлен. — Тебе сейчас реально не помешал бы. Ты не ссы, тэтэха чистая, номер спилен. В мусорских базах нет: у Фармацевта с этим строго, после каждой делюги плетка нахуй в Дон. Одноразовый, га-га.

В любых других обстоятельствах Шаман не стал бы никому объяснять своих заморочек с огнестрельным оружием — собственно, о них не знал даже брат. Но Слон только что спас ему жизнь, поэтому Саша не удержался.

— Я не… Я не буду людей убивать! Никогда! Я не хочу, чтобы как Леха!..

Саша вдруг затрясся, готовый зарыдать; в сознательной жизни младший Шаманов плакал раза три, два из которых были связаны с аджикой, купленной у дяди Сурена на Центральном рынке.

— Тут с пониманием, — неожиданно грустно ответил Слон. — Ладно, мне тоже без надобности — у мусоров усиление, на каждом углу приемная комиссия, из города хуй выедешь с плеткой на кармане. Не нужен, так выкинь аккуратно.

Он аккуратно положил пистолет на коридорную тумбочку — к ключам, бесполезному телефонному аппарату и нескольким мятым сторублевкам.

— Давай, всё, — он снова протянул руку. — Двину я. С Богом.

Последние слова прозвучали неловко — было ощущение, что Слон говорит их в первый раз в жизни.

Саша пожал руку, закрыл за гостем дверь, снова выключил в доме свет и поплелся на кухню, чтобы попить воды и собраться с мыслями — там, на угловом диване, он моментально и уснул.

Спускался по лестнице Слон намного бодрее, чем получасом ранее поднимался, — наконец он понял, что означает выражение «гора с плеч». По правде говоря, до самого последнего момента он собирался выполнить поручение Фармацевта, а про бабу… то есть, девушку из Краснодара вспомнил вообще только что (но по-чесноку сразу же решил найти ее и без разговоров сделать предложение). Уже в шаманской квартире он вдруг понял, что после такого — назад пути не будет: одно дело — нагружать цеховиков, щемить хорей и ездить с бригадой на разборы; совсем другое — обречь ни в чем не виноватого пацана на пытки и смерть. А Фармацевт еще навяливал про пацанские понятия, бандитское благородство и всякое такое… Да тьфу, блять.

Он вышел из подъезда и поддернул вверх воротник кожана: усиление у ментов и вправду было нешуточное, на Ворошиловском останавливали каждую вторую машину, поэтому с тэтэшкой проще было тасануть пешком — пэпээсники по ночам и в такую погоду по улицам особо не шлялись. А если бы и шлялись, то человеку Фармацевта всегда проще было найти с ними общий язык, чем с ебучими гаишниками: те подчинялись какому-то другому ведомству и беспредельничали по-лютому. Хотя ствол-то он слил!.. Теперь можно было тормознуть частника и двинуть на РИЖТ, погреться там в сауне и прикинуть дальнейший маршрут. Слон был детдомовским, так что прощаться в Ростове было не с кем — только заскочить на хату забрать бабло, а там…

Вышедших из темной, с выключенными фарами «восьмерки» двоих типов он заметил не сразу, а когда заметил, то не забеспокоился — даже если подскочили залетные с Нахичевани или из области, двоих бы он и без ствола ушатал как нехер делать. Слона не зря прозвали Слоном. (А вот за что покойного Бибу называли Бибой, никто не знал. Уж точно не по фамилии — она у него была скучная, Михеев.) Даже когда стало ясно, что типы направляются именно к нему, даже когда один из них взял Слона за рукав кожана, он не напрягся — мало ли, может, дорогу спросить. На своем районе нормальному пацану бояться некого.

— Че, вася, заблудился? — дружелюбно спросил Слон, отдергивая руку.

Нож под ребрами он почувствовал не сразу — сначала по боку пробежала вроде как теплая струйка. Что за хуйня, сморщился Слон. Нож вонзился в него снова, а потом еще, еще и еще. Пошатнувшись, он оттолкнул типа и вскинул руку к плечевой кобуре — дураком Слон не был и успел сообразить, что всю инициативу в этом непонятном рамсе он уже упустил.

Ладонь под мышкой сомкнулась на пустоте. А, точно…

— Пацаны… За что… — успел спросить он, оседая на землю.