Последний день лета

– Физические возможности человеческого организма практически безграничны, – бубнил в телевизоре ведущий телепередачи «Очевидное-невероятное». – Скрытые внутри нас резервы…

Крюгер смотрел сквозь телевизор. Вся пурга про возможности человеческого организма пролетала насквозь, не задерживаясь в сознании, полностью занятом ненавистным дядей Геной.

Была суббота. Витя собирался перехватить что-то из еды и двинуть в сторону Нахаловки – он хотел увидеть Шамана с Новеньким и в подробностях расспросить, что́ вчера случилось с Пухом. Сам Крюгер отжиманий не застал – сразу после русского он сквозанул на улицу и поехал кататься на троллейбусе: сел в первый попавшийся и уехал по Буденновскому хер знает куда, в сторону Военведа. Обратно он шел пешком – план заключался в том, чтобы устать до полной невменяемости, рухнуть спать и не слышать звуков, доносящихся из родительской спальни. То есть бывшей родительской, а теперь дядь-Гениной спальни.

План провалился: то ли он недостаточно устал, то ли звуки были слишком громкими. Все последующие планы тоже пошли, как выражались у них в школе, по бороде: товарищ подполковник, оказывается, был очень серьезно настроен по поводу утреннего приема пищи – и заставил исходившего на говно Витю полтора часа ждать, пока мама приготовит вонючие котлеты. Мама Света, между прочим, была совсем не против такой постановки вопроса: она щебетала, пританцовывала и то и дело задевала основательно сидящего на табуретке в семейных трусах и майке-алкашке Жигловатого обтянутым домашним халатом бедром – думая, что Витя этого не замечает.

Когда пытка котлетами наконец кончилась, Крюгер собирался было незаметно выскочить из дома – но опять же не тут-то было. Подполковник поймал педагогическую волну, усадил Витю напротив себя и завел прогон о важности уважения к старшим по званию:

– Основополагающим принципом существования семейной ячейки, – говорил дядя Гена, порыгивая котлетами, – как и воинского подразделения, является принцип единоначалия, на! Я не знаю, на, что тут у вас было… Но я это дело поломаю! При матери надо вставать! Ко мне обращаться уважительно! Я дерзости не потерплю! Я из тебя, Виктор, еще сделаю бойца, спасибо мне скажешь!

Крюгер, в течение этого монолога до боли в висках стиснувший зубы и уставившийся в свою тарелку с едва надкушенной котлетой, вместо «спасибо» предпочел бы сказать подполковнику совсем другие слова. Вместо этого он дождался паузы, повернул голову и крикнул в сторону ванной (мама в последнее время подозрительно часто принимала душ):

– Мам, я пойду, ладно?

Жигловатого тут же разорвало на части:

– Недопонял! В доме хозяин – мужчина! Я решаю, на! Отставить! Дома сегодня будешь сидеть, пока не научишься единоначалию! Щенок, на!

Он грохнул по столу волосатым кулаком так, что зазвенели тарелки.

Так и получилось, что Крюгер завис в гостиной перед телевизором – входную дверь подполковник запер на ключ, который забрал с собой. Мама и дядя Гена сначала на повышенных тонах разговаривали за стеной, а потом заткнулись и снова стали издавать ненавистные звуки.

Не видя ничего от ярости, Витя сделал телевизор погромче.

– …изучению пределов физических возможностей организма, – продолжал очевидный-невероятный, – посвящено интереснейшее научное исследование пределы возможностей человеческого разума мне прекрасно известны. Ваш разум сковывает вас намного более прочными узами, чем ваши физические оболочки.

Крюгер, по ногам и спине которого пробежали ледяные мурашки, замер и уставился в экран. Визуально там ничего не поменялось: плешивый мужчина в коричневом костюме вяло жестикулировал и двигал губами. По-другому звучал только его голос.

– Поэтому я не могу заставить человека сделать то, на что он психологически неспособен, – продолжил плешивый. – Всё, что вы делаете со мной в своем разуме, вы смогли бы сделать и без меня. Другой вопрос, что со мной вы делаете это быстрее, сильнее, эффективнее. Не тратя времени на раздумья.

Витя в панике крутанул ручку выключения телевизора (старенький «Горизонт» пульта дистанционного управления не подразумевал), но «Очевидное-невероятное» и не подумало пропадать с экрана выключенного телевизора.

– Взамен я беру от вас всего лишь по паре глотков ваших восхитительных, чистейших, сочных эмоций. Ах да, помимо них, мне понадобится от вас еще всего одна мелочь об этом мы с вами, уважаемые телезрители, поговорим в следующей программе.